Цветные стеклышки
Галина Демыкина   

Глава 7. РАБОТА

На другое утро мама, как всегда, корову подоила, печь истопила, каши наварила и разбудила Нюру:
— Вставай, дочка, завтракать!
И Нюра не стала капризничать — спрыгнула с кровати, накинула платье, принялась туфли застёгивать.
— Давай помогу, — сказала мама.
— Мам, а Казис сам туфли застёгивает?
— Какой Казис?
— Такой. Спроси у папы. Мама спросила. Папа ответил:
— Он всё делает сам.
И Нюра сама помылась, сама расчесала волосы, только ленточку ей вплела мама.
Села Нюра за стол. Папа говорит:
— Ешь кашу, дочка, будешь сильной.
И Нюра сразу поняла, про что он подумал. Позавтракали. Папа стал собираться на работу, а мама загрустила:
— Эх, сегодня наша бригада на дальнем поле — не знаю, успею ли к Нюраше забежать.
Папа покачал головой:
— Не слишком ли мы нашу дочку балуем? Вон Казис на лов с отцом ходит.
— На что ходит? — не поняла Нюра.
— Рыбу ловить. Нюре стало обидно:
— И я рыбу ловить! И я!
— Где же у нас рыба? — засмеялся папа. — Если только в луже у колодца.
Нюре стало ещё обидней: разве она виновата, что у них нет моря?
— Зря ты, отец, так говоришь, — заступилась мама. — Нюраша вот пойдёт и мне помогать будет. Верно, дочка?
Нюра хотела сказать, как всегда:
— М-м-м... Не хочу!.. Но не сказала.
Нарезали они хлеба, взяли картошки, мяса из щей, молока
в бутылку налили и пошли. Мама торопилась, а Нюра пылила туфлями по дороге. Пыль была мягкая, прохладная — остыла за ночь.
— Мам, я разуюсь.
— Разувайся. Только туфли сама понесёшь.
— Ладно.
Босиком приятней идти, зато медленней: каждый камешек, каждый комочек глины голые пятки колет. Вот Нюраша и смотрит вниз, под ноги. А видит всё жёлтую дорогу да жёлтую дорогу. И вдруг — хоп! — зелёная тропа. Удивилась Нюра, подняла голову, — а они уже к огородам вышли.
Вдалеке женщины работают — землю долбят тяпками, такими лопаточками на длинных ручках. Нюра знает: это они капусту или свёклу окучивают. Или ещё морковку. Если морковку — лучше. Вкуснее.
Подошли они с мамой поближе.
— Нюраша! — обрадовались женщины. И все зовут её к себе. Одна говорит:
— Иди, морковку самую большую найдём. Другая говорит:
— Садись, доченька, в тенёк, смотри, у меня здесь кустик возле делянки.
А третья говорит:
— Нюраша, помоги мне, а то у меня тяпка тяжёлая. Нюра помолчала-помолчала, а потом ответила тихонечко:
— Я с мамой хочу.
Обхватила мамины ноги, прижалась: уж больно народу много!
Постояли они так, потом мама взяла тяпку:
— Давай, доченька, я буду окучивать, а ты во-о-он туда траву носи.
Нюра отнесла охапку травы на луговинку — обратно пошла. А у мамы снова целый ворох травы. Нюра опять потащила. А как подошла к концу грядки, вдруг прямо из-под ног -у неё выпорхнула птица. Белая птица с тёмными перышками на голове и крыльях. Она была совсем рядом, руками можно достать! Сжала свои красные пальцы в кулачки и крыльями — шух! шух! шух!
— Здравствуй, Варвара! — крикнула ей Нюраша. Она всё смотрела на чайку, пока та не улетела.
Потом взглянула вниз, на грядку, откуда птица поднялась, и увидела в ямке, под комьями земли, голубое стёклышко.
Она отчистила стёклышко, потом дыхнула на него и потёрла об рукав. И только тогда сквозь него поглядела. Рожь на дальнем поле стала зелёно-синей, и она текла, колыхалась, как вода... Много-много воды — больше, чем в ванне, больше, чем в речке!
Нюра побежала к маме:
— Мам, а море какое?
— Большое.
— А ещё какое?
— Разное. То синее, то зелёное, и по нему волны ходят. Нюра показала стёклышко:
— Вот смотри, мне чайка море принесла!
— Да как же она принесла-то? Нюра спрятала стёклышко за спину:
— А вот так. Она знала, как.
Обратно возвращались все вместе. Нюра надела туфли и шла быстро: ей хотелось поскорее спрятать море в коробочку из-под леденцов.
Мама наклонилась к Нюраше:
— Какая ты у меня сегодня девочка хорошая! Не устала?
— Я сильная, — ответила Нюра. — И никогда не капризничаю.
Мама подхватила её и посадила к себе на плечи. И вот уж Нюра выше всех! Отсюда, с высоты, видны огороды, где работали сегодня; и ближнее поле, жёлтое от пшеницы; и дальнее поле, тоже жёлтое; и высокое небо, жёлтое по краям; и совсем близко, за кустами, большое жёлтое солнце.
И Нюраша подумала: вот какое стёклышко надо послать Казису — жёлтое.

И отличная иллюстрация

имхо, но , кажется, неплохое.
такие вещи надо на детский топик.
полезнее будет.

Око Пейфези (Поттеротворчество)
Галина Владимировна Бахмайер

     Халифа сбросила давно просохшие туфли и вытянула  босые  ноги  к  огню.
После сытного ужина бороться со сном было уже почти невмоготу.
     Ей хотелось поговорить с Хадиджи. Но старуха  после  испуга  неожиданно
слегла.
     Ухаживающая за ней женщина успокоила девушку, пояснив, что с ней  время
от времени случаются такие приступы, после которых она  начинает  вспоминать
странные вещи. Хадиджи извинялась и просила передать, что к утру оправится.
     Хозяйка в темно-синей чадре  подошла  и  поинтересовалась,  как  желают
ночевать гости - вместе, или в  отдельных  шатрах,  с  другими  мужчинами  и
женщинами? Халифа перевела Снейпу вопрос, и тот ответил, не раздумывая.
     - Естественно,   вместе.   Нам   нельзя   разделяться.   Гостеприимство
гостеприимством, но я им все равно не доверяю.
     Девушка вежливо ответила хозяйке, а та заулыбалась, поняв ее по-своему:
     - Конечно же, кто расстанется с такой красавицей даже на одну  ночь?  -
она бросила лукавый  взгляд  на  англичанина  и  ушла,  посмеиваясь.  Халифа
покраснела.
     - В чем дело? - спросил Снейп. Турчанка быстро помотала головой.
     - Ерунда. Не обращайте внимания.
     - Вы опасаетесь за свою репутацию?
     - Что вы, эфенди! Эти люди видят нас в первый  и  последний  раз.  Меня
ничуть не беспокоит, что они там могут себе выдумать.
     Профессор кивнул, и девушка, отвернувшись, задумчиво  сунула  ступни  в
тлеющие угли,  разворошив  их,  и  поджимая  пальцы,  как  от  щекотки.  Жар
поднимался по венам, позволяя ей еще немного пободрствовать.
     Вокруг костра установилась ошеломленная тишина. Снейп оглянулся  -  все
сидящие рядом бедуины прервали негромкую беседу  и  оторопело  уставились  в
одну точку. Он проследил за их взглядами... и увидел изящные девичьи  ножки,
по щиколотку погруженные в раскаленную золу...
     - Вы что вытворяете?! - прошипел он, схватив Халифу за локоть.
     - А? - очнулась она. Оглянулась, и быстро поджала ноги под себя.  Подол
платья слегка задымился. Девушка прижала  тлеющее  место  рукой  и  виновато
улыбнулась. - Я забылась, простите.
     Профессор  недоверчиво  протянул  руку  и,  сдвинув  край  ее   одежды,
уставился на босые ступни. Никаких ожогов, только серые следы от пепла.
     - Та-ак... - протянул он,  посмотрев  ей  в  лицо.  Халифа  старательно
избегала его взгляда. - Еще один сюрприз. И что еще мне предстоит  узнать  в
самый неподходящий момент?

Сумерки, Рассвет (4 книга):

– Смотри, – сказал Эдвард и непринужденно шагнул из высокого открытого окна.

Я внимательно проследила, под каким углом он согнул колени, чтобы смягчить удар. Приземлился он почти бесшумно: как будто мягко прикрыли дверь или осторожно положили на стол книгу.

Вроде бы ничего сложного.

Стиснув зубы и сосредоточившись, я попыталась скопировать его непринужденный шаг в пустоту.

Ха! Земля приближалась так медленно, что я бы тысячу раз успела правильно поставить ноги… – Элис обула меня в туфли на шпильках?! Совсем спятила!.. – поставить дурацкие туфли так, словно я просто шагнула вперед по ровной поверхности.

Я приземлилась на самые носочки, чтобы не сломать тонкие каблуки. Звук получился такой же тихий, как у Эдварда. Я улыбнулась.

– И правда, проще простого!

Он улыбнулся в ответ.

– Белла.

– Что?

– У тебя очень изящно получилось. Даже для вампира.

Я подумала над его словами и просияла. Если бы это была неправда, Эмметт рассмеялся бы. Но никто не счел комплимент Эдварда смешным, а значит, у меня действительно хорошо получилось! За всю мою жизнь… ну, то есть существование, никто и никогда не называл меня «изящной».

– Спасибо!

Я сняла серебряные шелковые туфельки и зашвырнула их обратно в окно. Явно перестаралась, но кто-то успел их поймать, так что панели остались цели.

Элис буркнула:

– Координация ее больше не подводит, а вот чувство стиля…

И ещё:

Ветер раздувал мои волосы и порванное платье, и, хотя я знала, что так не должно быть, он казался мне теплым. Да и грубая лесная земля под босыми ногами не должна была казаться мне бархатом, а ветви, хлещущие по коже, – мягкими перышками.

Лес был полон жизни, о которой я и не догадывалась: всюду в листве кишели маленькие существа; когда мы пролетали мимо, они в страхе затаивали дыхание. Животные реагировали на наш запах куда разумнее, чем люди. На меня он в свое время произвел прямо противоположный эффект.

Отредактировано ppk (2010-05-25 20:48:29)

Отлично

предлагаю пойти дальше и дочитать до слов "е...ена мать"
не стоит останавливаться на полпути к прекрасному...

Отредактировано ppk (2010-05-30 16:11:54)

Можно сказать, классический пример. Это как раз тот случай, когда босые ноги служат созданию романтического образа.

не вижу противоречия.
я бы сюда еще кое что добавил.
написать, или догадались?

Марк Леви, "Между небом и землёй":

Лорэн и Артур сидели у застеклённого проёма.
Только Артур собрался заказать каберне совиньон, как его пробрала дрожь. Он ощутил, что Лорэн гладит его ногу своей босой ногой. При этом Лорэн победно улыбалась, а глаза её лукаво поблёскивали. Задетый за живое, он поймал её щиколотку и провёл рукой вверх по ноге.
– Я тебя тоже чувствую.
– Я хотела быть в этом уверена.
– Можешь не сомневаться.

(пояснение для не читавших и не смотревших: девушка - призрак, и её тело находится в коме. Видеть и чувствовать её может только главный герой)

Если б флейта говорила ИЛИ Четыре дня без неба
Алекс Фокина

Возле самого магазина, где уже зажигались фонари, он поднял глаза и не поверил им. На нижней ступени лестницы, ведущей внутрь, стояла девушка в лёгком длинном платье цвета металлик. На её белую кожу липли, не тая, снежинки, словно она была не живым человеком, а гениально похожей на человека статуей. В левой руке она держала Женин медиатор. После долгого молчания он нашёл слова.
-Не холодно?
-Холодно.
-А можно мой медиатор?
-Этот?
-Да.
Она протянула руку, не сходя с места. Женя подумал и решил всё-таки подойти, взял медиатор и остался рядом с ней.
-Вы откуда… так вышли?
Она обернулась снова посмотрела на Женю.
-Я же здесь одна. Почему ты обращаешься на «вы»?
-Из вежливости. Так?..
-Если я скажу, ты не поверишь.
-А вдруг?
-Тогда… с неба.
-Смешно. А на самом деле? И как вас… тебя зовут?
-Флейта.
-А на самом деле?
-Другого имени нет.
Надо же так помешаться на компьютерных никах!
-Как ты здесь оказалась?
-Не могу сказать.
-Где живёшь?
-Нигде.
-Вот те раз! Адреса нет, имени нет, памяти… тоже нет. Да что ты вообще здесь делаешь?
-Ищу… человека.
-Ну, один перед тобой. Надо с тобой что-нибудь сделать, а то ты до утра окоченеешь. Пошли, разберёмся по ходу.
Разбираться-то нужно не по ходу, а сей же час – у меня денег на двоих. У этой таинственной Флейты… нет, похоже, совсем. У Иры одолжить?.. Она не будет в восторге. Тем менее охотно она даст в долг, что я не имею обыкновения возвращать.
Он не успел глубоко задуматься над ситуацией, поскольку его внимание привлёк кровавый след, оставленный стопой девушки. В тот же момент она качнулась и, если бы не Женины руки, упала бы, точно никогда не ходила.
Она была босой.
-Ты что, спятила? В такую погоду, разутая…
Она посмотрела на свои следы с удивлением.
-Что это?
-Твоя кровь. У тебя ещё почти пять литров её. Так… осторожней.
-Так трудно… - она говорила скорее себе, чем Жене, поэтому он её не расслышал.
-Что? – Женя убрал медиатор в карман и взял её на руки и увидел её голубовато-белые ноги, окрашенные кровавыми потёками. В фонарном свете они казались тёмными полосами. Её тело было почти невесомо, так что ему не составило труда донести её до остановки. Поздний час разгонял людей по домам, а от тех немногих, кто ещё только шёл, тьма скрывала Женю и девушку своим непроницаемым покровом. Однако Ира издали увидела брата и сделала два шага навстречу, чтоб разглядеть и его ношу. Подойдя поближе, он прочитал на её лице удивление и упрёк.
-Шёл за медиатором, а нашёл…
-Флейту, - улыбнулся он, - точнее она себя так представила. И медиатор нашла тоже она. О, автобус! Ира, выручи, у меня денег только на двоих.
-Хорошо. Блин, мужик нашёлся. Сними куртку, ей же холодно!
Спешно Женя одновременно снял куртку, одел Флейту и достал из кармана кошелёк. Доставая деньги, он вспомнил, что девушка не умеет ходить. Однако в последнем он ошибался – она словно училась на ходу: легко запрыгнула в автобус после него, прошла в салон, растворяя в покрывающих пол лужах грязи и воды свою кровь. Женя на всякий случай держал её за руку, а Ира в недоумении смотрела на находку брата. Только перед самым выходом им троим удалось встать рядом, и Женя спросил:
-Что делать? Ей негде переночевать.
-У тебя, искатель приключений. Не хочешь же ты, чтоб я представила её маме…
-Но подруг своих ты представляешь! Стоп. У меня?!! Ты что, у меня только одна кровать!
-Будешь спать на полу, а даме предложишь…
-Не издевайся. Я впервые вижу… Флейту.
-Почему ты её так называешь? – она перевела взгляд на девушку, - как тебя зовут?
-У меня только одно имя, то, что он произнёс.
-Больше похоже на ник. У тебя действительно нет ни имени?.. ни адреса?..
Открылись двери. Они вышли и направились к маршрутке.
-Сядем назад, - приказала Ира.
Передав деньги водителю и расположившись на задних сиденьях, они вернулись к прерванному разговору.
-Кстати, мама вряд ли позволит оставить её больше, чем на одну ночь, - предупредил Женя.
-Эх ты, стихи пишешь, а фантазии никакой, - сестра иронически посмотрела на него, потом перед собой, словно обдумывая что-то.
Такси тронулось.
-Что ты хочешь сказать? Или сделать? – Женя пытался посмотреть ей в глаза и словно прочитать мысли, на миг забыв, что их спутница – живой человек.
Сама же незнакомка смотрела на них бесстрастно, словно ребёнок на старших, решающих её судьбу.
-Сообразим что-нибудь. Но… тоже ненадолго получится. Удастся только выиграть время.
Полное молчание воцарилось до конца пути.
Ира с мамой жили в центре городка, а Евгений недавно переселился на край. В тот вечер он сошёл вместе с сестрой и проводил обеих девушек до подъезда. Простившись с ними, он развернулся и пешком двинулся дальше. Ира посмотрела на уходящего во мрак брата и сразу переключилась на девушку.
-Тебя зовут Катя. В ответ на всё, что я буду сочинять, кивай. Если тебя о чём-то спросят, отвечай только: «Да, Марина Фёдоровна». Это мама. Понятно?
-Да, Марина Фёдоровна, - улыбнулась девушка.
-Ну, я вообще-то Ира. Ладно, будем считать, что ты поняла.
Они вошли в квартиру и из коридора услышали звук включённого телевизора.
-Мама, я пришла, - крикнула противным голосом Ира.
-С Женей?
-Нет. Он пошёл домой, - она сбавила тон, - но со мной Катя.
-Какая ещё Катя? – женщина лет сорока, более чем красивая для своего возраста, встала с кресла и подошла к вернувшейся сестре.
-Из училища, с подготовительных курсов. У неё отец разбушевался… напился, ей пришлось вот в таком виде добираться до нашего подъезда. Она там ждала часа два, правда, я не поняла, кого.
-Вы собираетесь поступать? – мама обратилась к гостье.
-Да, собираюсь.
-Там конкурс большой. На какое отделение?
-Вокальное.
Ира с трудом сдерживала волнение, точно за неё сдавал экзамен человек, в чьих знаниях она сильно сомневалась.
-Интересно вас послушать, Катя.
-Ну, не прямо же сейчас! Мы только что пришли, она с мороза… иди в ванную, ноги ополосни.
Марина Фёдоровна посмотрела на грязно-красные следы, оставленные Катей.
-Где это она так?
-Ты видишь, она же босиком. Ты бы вышла на улицу босиком?
-У меня нет такого отца. Хотя, наверно, в спешке…
Катя, уже смирившаяся со своим именем и новым домом, прикрыла дверь и посмотрела на ванну. Её удивляло всё: и смена холода теплом, и боль ступней, не привыкших к земной твёрдости, и ощущение тёплых капель на разрезанной коже. Она собрала платье повыше колен, перекинула ноги в ванну, села на краешек и посмотрела назад, на свои следы. Эмаль под ногами мгновенно окрасилась в тёмное. Катя повернула переключатель с горячей водой, и из крана на ноги полилась горячая вода, заставив её отодвинуться. Одновременно с этим непроизвольным, удивившим её движением, она совершила другое, осмысленное – включила холодную воду, убавив немного горячую. Кровь вместе с водой полилась в канализацию.
Ожог сразу после такого сильного холода удивил её. Она никогда не испытывала избытка ни прохлады, ни тепла. Но эти ощущения, столь неприятные нам, заинтересовали её, и даже боль пока не раздражала.
Ира вошла через несколько минут без стука и посмотрела на гостью, обернувшуюся на звук.
-Лучше прохладной водой. После холода можно себе навредить. Мама разрешила тебе остаться на неделю. Только тебе придётся раза три съездить со мной в училище для отвода глаз. Если ты действительно поёшь хорошо… кто знает, может, тебя и примут, ещё идёт набор! – последние слова были скорее шуткой.
-Ты соврала ради меня.
-Соврать – это скрыть правду за обманом. А правды в нашем случае нет.
-Откуда ты знаешь?
-Может, ты знаешь?
-Ты не поверишь в эту правду, к сожалению.
-Видимо, она похожа на сказку? Вот я тебе нашла, оденешься. Кстати, ты хоть ноты знаешь? А то в училище так просто не примут.
-Знаю. Спасибо за одежду.

Я уже писал о книгах серии Little House, наверняка, вас интересовал вопрос: а что там внутри? К сожалению, наши книгоиздатели не торопятся издавать книжки Лауры Уайлдер, уж больно специфична тема, поэтому незнающим язык придется ограничится иллюстрациями. Нашей темой пронизаны все книги Лауры, можно брать любую (наверное кроме зимней) и наслаждаться. Всего "классическая" серия Little House насчитывает семь книг, все они в основном рассказывают историю девочки Лауры, ее младшей сестры Марии и других родственников на Среднем Западе 19-ого века. По-сути, это автобиография самой писательницы.

Иллюстраций и цитаты я взял из третьей книги серии: Little House on the Prairie, она мне понравилась больше всего.

"Вкусные" цитаты:

Laura couldn't wait to see the inside of the house. As soon as the tall hole was cut, she ran
inside. Everything was striped there. Stripes of sunshine came through the cracks in the
west wall, and stripes of shadow came down from the poles overhead. The stripes of shade
and sunshine were all across Laura's hands and her arms and her bare feet. And through the
cracks between the logs she could see stripes of prairie. The sweet smell of the prairie
mixed with the sweet smell of cut wood.

They climbed up the wheels, clinging to the spokes with their bare toes, and they sat
on the high wagon-seat beside Pa. Pet and Patty started with a little jump, and the wagon
went jolting down the road that Pa's wagon wheels had made

Then he took the head of the ax in his hand, and with little, careful blows he
smoothed the wood. He squinted along the log to see that the surface was straight
and true. He took off last little bits, here and there. Finally he ran his hand over the
smoothness, and nodded. "Not a splinter!" he said. "That'll be all right for little bare
feet to run over."

Laura was in the shanty only long enough to set down the water and snatch the milk pail.
She ran out to the slope where Ellen, the cow, was cropping the sweet young grass.
Quietly Ellen stood chewing her cud while Laura milked. Warm and sweet, the scent
of new milk came up from the streams hissing into the rising foam, and it mixed with
the scents of springtime. Laura's bare feet were wet and cool in the dewy grass,
the sunshine  was warm on her neck, and Ellen's flank was warmer against her cheek.

Все заканчиваю, иначе всю книжку на цитаты растащу.

Меч и его Палач
Мудрова Татьяна Алексеевна:

    Мы подъехали. Замурзанный веселый мальчишка подскочил, чтобы принять повод, я снял с седла мою девушку и сумки с имуществом. Кошель я, естественно, уже давно запрятал за пазуху.
          Внутри трактира было полутемно, пахло слегка подкисшим пивом и свежей выпечкой. Пышная хозяйка вполне цветущих лет, живая вывеска своего заведения, подошла, как-то не так озирая Стеллу - от непокрытой головы до босых ножек.
          - Он меня от родичей в одной рубашке увёз, - ответила моя дама тихо и заговорщицким тоном.
          - Ой, господа хорошие, - вмиг разулыбалась та, - дак вы, небось, ко Вробургу спешите?
          Да-а...
          - Почему ты так решила, сударыня...
          - Грета я. Теплая Грета, Согретая Грета. как муженек кличет. Ну а как не понять - только вробургский господин без разговоров всех сочетает. На сословность не глядя и на чужие мнения.
          - И что - такой добрый он?
          - Справедливый. Лишнего никак не сотворит. Удачливый. И кони-то у него для продажи лучшие в округе, и монах-травник при ём шибко ученый, и рука счастливая. У меня обоих моих детей принимал - мальца и девку. Как по маслу выскочили, я и вякнуть не успела ни разу!
          Грета помедлила и добавила с более серьезной интонацией:
          - И уходят от него легко да с легкой душой.
          - Так что он - мейстер здешний? - спросил я, догадавшись по особенной интонации. - Мечник?
          - Ну. Городской вообще-то. Вробургский, я говорю.
          - Так это недалеко? - удивилась Стелла.
          - Как сказать. Добрый день езды получится.
          Тут я сообразил показать ей золотой из самых невзрачных, слегка обрезанный по краям (так называемый квадрупль), чем вызвал восхищенное аханье.
          - Хозяюшка, - попросил я, - поесть нам сообрази. Комната отдельная есть ли? Хоть каморка? Чтоб не тесниться в куче со всей честной компанией.
          Тут же выяснилось, что хлеб еще теплый, мясной свежины нет, потому что весной скот не режут, но яечки имеются только что из-под куры. И парное молоко - хотя и пост, но корова ж раздоенная, прямо речка под кормилицей. И светелку она такой умильной парочке как следовает уберет.
          А еще...
          - Если благородный господин не поскупится еще на один такой квадрупий, я его будущей женушке кое-что покажу, - тоном заговорщика произнесла Грета.
          Я заулыбался и кивнул.
          И тогда она вынесла прямо в угрюмую обеденную "залу" старинный костюм франзонской невесты.
          Атласный корсаж того очаровательного цвета, что называется "грудь горлинки", весь в шитье и лентах. Короткая, до щиколоток, юбка тонкого охряного сукна, из-под которой виднелась вся полоса рубашечной вышивки.
          - Срачица еще была понизу, тонкая-тонкая, в две нити, дак сносилась уже, - вздохнула Грета. - В первую нашу ночку.
          Две длинных нити бус - серебро и корольки.
          И самое главное - шляпа. Широкая атласная же бледно-серая тулья унизана речным жемчугом в цвет, от нее волнами идут сквозные оборки - рясы, рясна.
          - Играет как. - шепнула моя невеста. - Живой еще...
          - Ага, - подтвердила хозяйка. - Я на ём сплю в неделю раз и в слабом уксусе полощу. Сил боле моих нету!
          Я не удержался - отсчитал Грете аж два куска золота. Моих - не моих, а кто сумеет у нее отнять?
          Переночевали мы успешно - ни блохи, ни клопы, ни плотские желания нам не докучали. И утром двинулись по дороге на отдохнувшей и хорошо кормленной лошадке.
          Колечко с морионом нам явно ворожило. Ближе к середине дня народ стал попадаться гуще, и все почти шли в ту же сторону, что и мы. Оттого никакой лихой люд на нас не зарился.
          Город-на-Скале открылся задолго до того, как мы его достигли - драгоценное навершие, что увенчало крутой утес.
          У подножия горы столпился народ, который хотел попасть в крепость. Здесь, как я понял, была первая застава. Мы пробились вперед и попросили начальника стражей уделить нам минуту (собственно, полчаса) внимания. Я как мог разъяснил положение, в которое мы попали - почти не подоврав, свидетелем чему была небольшая круглая монетка с профилем какого-то не очень симпатичного монарха.
          Кобылку и письмо у нас забрали, пообещав попозже отблагодарить господина Хельма Торига за спешную доставку по адресу того и другого; про золото не заикнулись - тоже понятно. Кто ж поверит, что воры и убийцы такое проворонили...
          Так мы попали за стены крепости, и теперь только и оставалось, что проверить, не обманула ли нас судьба совсем уж круто.
          - Ой, Хельмут, - вдруг громко шепнула мне моя ведьмочка, - тут дороги все из жесткого камня, а я как есть босая. Что делать-то?
          - Ничего, - отвечаю я так же. - Смотри, все мужички так ходят и их мужья: разодеты в пух и прах, а подошвы свои собственные.

Хроники темного магистра: Удары судьбы
Малафеева Любовь Николаевна

       Я кашлянула привлекая к себе внимание. Гормах медленно развернулся и одобрительно меня осмотрев, вопросительно вскинул брови.
       - Готовы?
       - Да...вот только... - я хмыкнула и, опустив взгляд на свои босые ноги, пошевелила пальцами. - Ты не додумался прихватить с собой обувь?
       Он проследил за моим взглядом и безразлично пожав плечами, накинул на голову капюшон плаща и сделал шаг ко мне.
       - Вам она не понадобится. Вы не сделаете ни единого шага до места встречи.
       И не успела я рта раскрыть как вампир подхватил меня на руки и завернулся в свой плащ как настоящий фокусник в цирке. Я оказалась в коконе неожиданно прозрачной темной и шелковистой ткани. Руки у Гормаха не тряслись совершенно - что я вампиру, просто пушинка.
       - Удобно? - Прошелестел его голос.
       - Вполне. - Мой голос тоже стал тише, словно приглушаемый слоями толстой ваты.
       - Тогда вперед! - подбодрил нас мужчина и разбежавшись прыгнул в стену. Крик застрял где-то в районе гланд вместе с отборным матом, вырвавшись на волю сдавленным сипением полупридушенного человека. И совершенно зря, потому что стену мы пролетели с изрядным ускорением, словно ее и не было вовсе. Осталось только неприятное чувство, словно мы прыгнули в туман. Несколько секунд свободного падения и Гормах уже без проблем несся к воротам.
       - А вы крепкая. - одобрительно прошептал Гормах. - Не все могут удержаться от криков в первый раз.
       Я притворилась что не заметила легкой насмешки в его голосе, хотя прозвучавшее вместе с ней уважение успокоило мое самолюбие, и задала более интересующий меня вопрос.
       - Этот плащ ведь артефактный, не так ли? - молчание моего спутника было удивленны, настороженным и все так же уважительным. Я посчитала, что молчание знак согласия и продолжила скорее для себя. - Я читала о чем-то подобном. Очень редкая вещица. Ткань из которого сшит плащ создана особым, магическим путем. Она идеальный материал для накладывания и закрепления заклинаний. Например на этот наложено весьма сложное заклинания проникновения сквозь твердые предметы. Занятно.
       Я усмехнулась. Мы приближались к воротам. Со своей уборкой я совсем не заметила как пролетело время и на улице уже было темно, а соответственно на стенах уже дежурили Стражи и они вряд ли не заметят подозрительную фигуру в черном плаще на огромной скорости несущейся на них. Но Гормах легко подпрыгнул вверх и на сотую долю секунды мы зависли прямо над проходящим по забору Казарелем. Я затаила дыхание, но в следующую секунду мы уже без проблем приземлились снаружи стен УВМА и Гормах все так же легко побежал по полупустынным улицам.
       - Объяснения. - Собственный голос стал тяжелее и непреклоннее - это был не вопрос, не просьба, а приказ. Ответ последовал незамедлительно.
       - На ткань плаща наложено два заклинания - первое, как вы совершенно правильно определили, из разряда "Проникновение", а второе...
       Он не успел договорить, я и сама сообразила.
       - "Невидимость".
       - Да. Абсолютная - ни звука, ни запаха, ни вида, ни ощущения. - Подтвердил мою догадку Гормах. Я захихикала. Плащ невидимка!
       Я поерзала в его руках, устраиваясь поудобнее и концентрируясь на собственном обогреве. Магам огня из-за специфики наше изначальной силы, без проблем удавалось поддерживать температуру собственного тела на пару градусов выше чем у нормальных людей. Проблема в том, что часто к этому прибегать не советуется, так как наш внутренний Огонь очень легко сжигает своего носителя. И это вовсе не фигуральное выражение.
       По телу разбежалось приятное тепло. Начавшие подмерзать пальцы ног оттаяли и вновь обрели чувствительность.
       - Куда мы направляемся? - чуть обеспокоено спросила я, заметив, что Гормах свернул с центральных улиц в незнакомые мне районы.
       Еще один ловкий прыжок и он с непринужденной грацией заскакал с крыши на крышу.
       - Уже недалеко. Почти на месте.
       И правда через пару минут мужчина спрыгнул обратно на мостовую и откинул полу плаща. Я смогла наконец нормально осмотреться. Мы находились в совершенно незнакомой мне части города, на небольшой площади, перед едва различимым сквозь ветки деревьев двухэтажным и явно заброшенным зданием. Некогда аккуратный парк перед ним превратился в небольшой лесок, ограничивающийся кованной и местами ржавой решеткой. Высоченные створки ворот были связаны толстенной цепью на которой висел гиганский замок. Вся эта конструкция выглядела очень внушительно.
       Я с сомнением посмотрела на Гормаха. Он внимательно вглядывался в темень за забором. Мне очень хотелось бы верить, что нам совсем не сюда. Желания ковыряться в замке и пытаться протиснуться сквозь ржавые прутья во мне не было.
       К моему возмущению вместо ответа на мой вопросительный взгляд Гормах опустил меня на ноги и отошел в сторону. Я зашипела и начала приплясывать когда мои ступни коснулись ледяных булыжников.
       - Ты что?!
       - Простите, тиссэ, но вам придется идти дальше одной. Я не могу пойти с вами. Мне запрещено.
       - Ты часом не рехнулся, нет? Куда я пойду без обуви по таким сугробам? - я махнула рукой на нетронутую снежную целину за забором.
       Вампир перевел на меня абсолютно безжизненные глаза. Сделав несколько шагов он с силой рванул ворота. Насквозь проржавевшая цепь не выдержала такого зверского обращения и с тихим звяком разорвалась на две половинки. Одна свалилась в сугроб, вторая повисла на решетке, жалобно поскрипывая звеньями и замком. Я уже заготовила новую порцию протестов, но выслушать их уже было не кому - мой провожатый растворился в уличной темноте. Наконец из облаков вышла луна и я заметила, что все окружающие площадь дома забиты, заколочены и явно не обитаемы в течении хотя бы последних пятидесяти лет.
       Просто прекрасно! Чудесно! Замечательно! Захотелось как маленькому ребенку забиться в истерике от злости. Хотелось топать ногами, рычать, визжать, бить посуду, ломать и крушить все что подвернется под руку, и выкрикивать нецензурные обещания во все горло.
       Я осталась одна, посреди незнакомого мне пустынного района. О том, что я здесь знает только покинувший меня Гормах и некто находящийся в здании за забором. Я конечно легко могу позвать Шерхана, но ведь потом не оберешься вопросов от ректора, который наверняка "присматривает" и за моим тьегром. И объясняй ему потом как я попала сюда, что мне тут было нужно и так далее и тому подобное. Этот допрос будет длиться вечно, а потом меня не выпустят из-под колпака до выпускных экзаменов и такой возможности разузнать о творящемся со мной беспределе уже не представиться.
       Я с тяжким вздохом развернулась к приоткрытым воротам. Небольшим усилием я подняла свою температуру еще повыше, сконцентрировав жар в ногах. Было такое ощущение словно я сунула собственные ноги в таз с кипятком. Тут же из-под подошв послышалось шипение и пошел пар. У меня под ногами захлюпала вода от растаявшего из-за жара льда на мостовой. Отлично, похвалила я себя. Теперь можно и в сугробах поваляться, с мрачной улыбкой подумала я и решительно двинулась в ворота.
       
       Чем выше поднималась луна, тем холоднее становилось. Радовало только то, что не было снега и ветер не мог пробиться сквозь намертво сплетенные сухими ветвями деревья парка.
       Каждый мой шаг по сугробам, бывшем мне где-то по калено, сопровождался звуковым аккомпанементом - шипением таящего снега и моими ругательствами. Потоки отборнейшей брани, изливаемой мной на весь мир в целом и на отдельных его жителей, помогали отвлечься от происходящего и снять напряжение. Относительно не заросшая главная аллея оказалась на удивление длинной, не меньше тридцати саженей по снегу казались мне почти бесконечными.
       - "Вам это не понадобиться. Вы не сделаете ни единого шага до места встречи..." - тихонько ворчала я себе под нос, обходя разросшийся куст, почти полностью присыпанный снегом и превратившийся в сугроб мне по грудь.
       Наконец я вылезла из последнего сугроба на более менее чистые ступени перед входом - частично мокрая от растаявшего снега или пота и частична покрытая инеем от испарений. Стоит ли говорить, что мое настроение находилось где-то на уровне "Убью всех нафиг!" или даже "Смерть всему живому!". Кто бы там не ждал меня внутри, ему очень крупно не повезло - незнакомец, будь он хоть сам демон из преисподней, огребет от меня за все несправедливости жизни.
       Я с решительностью носорога потянула на себя массивную входную дверь, мысленно радуясь, что повышенная температура тела не дает моей руке прилипнуть к ледяной металлической ручке. Что бы деревянная махина, закрывавшая вход открылась на достаточное расстояние пришлось изрядно попотеть, но наконец дверь подалась с душераздирающим скрежетом. Изнутри повеяло все тем же холодом и запахом пыли и заброшенности. Я раздраженно передернула плечами. Вампиры, пренебрежительно подумалось мне, не могут выбрать место пооригинальнее - все их в склепы и катакомбы тянет. Я протиснулась внутрь. Там было темно, как на картине Малевича "Черный Квадрат", только из щели между дверных створок, в которую я пролезла сочился неровный и тусклый лунный свет. Его хватало только саженей на пять, хотя этот холл или зал по моим ощущениям был гораздо больше.
       Поозиравшись по сторонам, в надежде углядеть выключатель, я, повздыхав и поругавшись, вызвала ночное зрение. Зажигать собственный светлячок я побоялась - лишнее внимание мне было не к чему. Окружающая тьма тут же расступилась, на ее место пришли серые и болезненно четкие очертания отсутствующих предметов. Огромный зал, размером с половину футбольного поля был почти полностью пуст, если не считать некой скульптуры в центре. Не мудрствуя лукаво я к ней и направилась, ибо больше никого и ничего интересного тут не наблюдалось. По ходу я несколько взбодрилась. Внутри здания было не так холодно как снаружи и отсутствовал так опротивевший мне снег. На полу лежали каменные плиты, гладкие, но не скользкие и судя по фактуре они складывались в некий рисунок, который охватить взглядом не получалось. Единственное, что можно было сказать, это то, что скульптура, к которой я шла, стояла в его центре

Дальше еще есть приятные моменты