Роберт Джордан (уже неоднократно упоминавшийся на форуме), "Возрождённый Дракон"

"Задача со многими неизвестными", автор Лариса Исарова.
Эта советская писательница "про детей" сильно выделяется на фоне своих коллег по цеху, поскольку не стремится яростно высмеивать и изобличать детские пороки. Она их просто описывает без лишнего пафоса. Как следствие - нет пустого морализаторства и чувства собственного превосходства над детьми. Героиня нескольких её книг - учительница литературы борется за умы и сердца не только своих учеников, но и их родителей, других учителей и даже директоров школ, в которых она работает. При этом часто терпит поражение, но не опускает рук. Она не боится вступаться за детей, даже за самых запущенных, и действует "новыми методами" из-за чего заработала репутацию либерала и чудачки.

На другой день, подходя к школе в середине уроков, я увидела Джигитова. Кончался март, а он разгуливал без пальто, босиком, в закатанных до колен брюках, стараясь не пропустить ни одной лужи во дворе.
— Странные купания, — сказала я. — Назло кому вы себя калечите?
Он пошевелил пальцами красных, как у гусака, ног.
— Меня не пустили в школу. Сказали, что обувь грязная. Вот я и мою ноги, авось босиком можно будет шествовать по их коридорам!
Из подъезда выбежала бледная Кира Викторовна. От волнения она не могла говорить, она подскочила, хотела ухватить Джигитова за ухо, промахнулась и уцепилась за его длинные волосы. И потянула в школу, где его уже ждали Наталья Георгиевна и школьная медсестра.
Можно ли было подобного девятиклассника считать взрослым человеком?

Отредактировано Просто я (2024-05-11 12:03:56)

Людмила Матвеева "Мы в пятом классе" 1982 года.
Если кто-то надумает прочитать эту книжку, предупреждаю сразу, она ВСЯ написана таким языком, пытающимся подражать детскому непосредственному мышлению. Мотивы и поступки персонажей тоже, мягко говоря, непосредственные. Читал и плакал, как сейчас говорят "так плохо, что даже хорошо".

Тамара сидела на подоконнике и болтала босыми ногами. Этого делать было нельзя. Сидеть на подоконнике нельзя, потому что подоконник на пятнадцатом этаже. Болтать ногами нельзя, это каждый знает. А тем более — босыми. Но такой уж человек эта Тамара.
Мамы в это время, конечно, не было дома и папы тоже не было. А внизу, во дворе, стояли две девочки. Это были солистки из школьного хора. Солистки смотрели на Тамару, а она на них — сверху. Одна солистка подняла голову и приставила руки к глазам, как будто смотрела в бинокль. А Тамара продолжала сидеть над бездной и болтать ногами как ни в чём не бывало. Вообще-то беспокоиться о ней не надо — Тамара была крепко привязана. Она взяла довольно толстую бельевую верёвку, обкрутила её вокруг шкафа и подпоясалась другим концом, завязав верёвку на двойной узел. Получилось прочно, как в самолёте: «Граждане, пристегните ремни»...

...А в это время в её прекрасной громкой песне покинутая красавица клялась в вечной бесконечной любви до гроба. Тамара прокричала свою песню с очень большим чувством. Теперь они будут знать и всем расскажут, всему хору, какая она необыкновенная, совсем особенная девочка — Тамара. Может хоть на небо влезть и не боится ничего на свете. И поёт громко и с настроением, никто так не поёт во всём хоре. Много разве есть на свете девчонок, болтающих босыми ногами на высоте пятнадцатого этажа? Нет, наверное, ни одной в мире. А она, Тамара, вот она, полюбуйтесь, сидит. А почему босиком? А потому, что жарко. И потом — кому это надо, чтобы тапок вниз слетел? Сидит себе босиком и распевает громкую красивую песню. Теперь поймут.
И тут вдруг случается ужасное. Крепкая рука хватает Тамару за шиворот. А другая рука, тоже крепкая, отвешивает ей, Тамаре, прекрасной и очаровательной певице, отважной и недосягаемой, вполне увесистую оплеуху. И звон этой оплеухи разносится по всему двору. Звон унижения и позора.
Это пришла с работы Тамарина мама.
Тамара, конечно, не слышала, как мама вошла в квартиру: песня о красотке звучала громче, чем хлопнувшая дверь. А мама сразу заметила всё: и свою любимую дочь на открытом окне, и верёвку, протянутую через комнату к шкафу. И дикую песню, исполняемую диким голосом на весь двор. Да ещё на французском языке, которого мама не знала. Зато мама знала, как поступают с такими детьми, которые совершают сто преступлений в минуту. Мама дала дочери затрещину, стащила её с окна и ещё добавила. Мама дала волю своему возмущению.
Тамара, конечно, взвыла от обиды.
— Я же привязана! Крепко! При чём здесь пятнадцатый этаж? Я же привязана, не видишь разве?
Случилось самое ужасное, что могло случиться в этот день. Внизу раздался долгий громкий хохот. Потом девчонки удалились, и в каждом их шаге было презрение. Теперь-то весь хор и вся школа узнают про это.

Мы эту тему уже обсуждали.
Тамаре одиннадцать лет, она учится в пятом классе. До девушки ей, по моему мнению, года три-четыре.

Не совсем в тему, но можно считать что уже литература:
https://www.liveinternet.ru/users/black … t79420720/

Среда, 02 Июля 2008 г. 22:39 + в цитатник
Вторник стал для меня днём дел насущных: платежа по счетам в сберкассе, закупки провианта в магазинах и в свободное время – чтения Хаммера на лавочках ближайших дворов, что заняло у меня приблизительно три дневных часа. Вернувшись же домой, я обнаружила, что забыла о самом главном: заплатить за инет на июль, и лимит доверия, который я ещё использовала с утра, был исчерпан. Таким образом, обедала я в режиме оффлайн – зато дочитала наконец Хаммер и переместила из него на стену своей комнаты плакат с обаятельным фронтменом шведской мелодэт-команды Dark Tranquillity. Затем я прогулялась до универмага, заплатила за инет, на обратном пути посидела на лавочке в одном дворе, но Ушастая так заколебала меня ежеминутными сообщениями всё время моего отсутствия дома, что мне пришлось поторопиться в ролёвку. Затем я допоздна читала Достоевского, могла бы уже дочитать, но по привычке оттягиваю концовку, хоть и знакомую уже наизусть.
Поскольку мы с Ушастой всё-таки условились выбраться на Винзавод, на следующее утро я вскочила пораньше, надеясь встретиться с ней в двенадцать. Но её папа, который должен был её подвезти до остановки, более чем задерживался, в итоге время встречи было перенесено на два часа, а встретились мы, поскольку Ушастая постоянно стояла в пробках, только в половине третьего (но я недолго ждала её у метро, поскольку позволила себе задержаться дома). Мы поехали на Курскую – Курская встретила нас ливнем, под который мы с удовольствием выскочили и тут же вымокли до самой последней нитки. Достав из кошелька распечатанную карту маршрута, я пыталась понять по указателям, где здесь Садовое кольцо, и тут мы наткнулись на одну старую подругу и бывшую однокашницу Ушастой. Она согласилась проводить нас до Винзавода, и мы с ней снова спустились в подземку, подхватили там ещё парочку девушек из той же оперы (то бишь бывших одноклассниц Ушастой) и куда-то попёрли; дождь уже прошёл, но вода в туфлях хлюпала всё омерзительней и омерзительней. Шли мы долго, по живописным улочкам и переулочкам старого центра столицы, вскоре перестав запоминать дорогу и ориентироваться в пространстве; но тот факт, что картой столь продолжительный маршрут явно не был предусмотрен, нас с Единорогой не волновал, мы трепались, пытались столкнуть друг друга в лужи, а я напевала «Плыла, качаясь, лодочка по Яузе-реке». Наконец, напротив какого-то храма нас бросили – подруги пошли домой, наказав нам идти всё время вдоль трамвайных рельсов, дабы прийти к Винзаводу. Вдоль рельсов мы и пошли, и вскоре хлюпанье в туфлях меня так достало, что я сняла их вместе с носками, взяла в руку и потопала по мокрому асфальту босиком; Ушастая вскоре последовала моему примеру, сняв кроссовки. Мокрая, босая, да ещё и хрустящая яблоком, которым меня угостила Ушастая, я живо напомнила себе какого-нибудь Гекльберри Финна. Настроение у нас поднималось в геометрической прогрессии, и мы принялись шлёпать по лужам, закатав джинсы, которые всё равно раскатывались, и распевать по памяти припевы из Эпидемии, весьма радуя встречный люд. Трамвайные рельсы, причудливо извиваясь, всё вели нас и вели, а мы и забыли про Винзавод, с энтузиазмом за ними следуя (и даже мимо Яузы-реки прошли). Когда рельсы нырнули в какой-то тоннель, мы смело вломились в огромную лужу, стоявшую у нас на пути; лужа оказалась не только огромной, но и глубокой – нам по колено. Преодолев её, мы заметили, что джинсы у нас соответственно по колено мокрые, и решили домой не возвращаться, пока не высохнем, иначе родичи нас убили бы. В итоге рельсы кончились, сделав петлю, и мы поняли, что дошли до финиша, так и не найдя Винзавод; зато поблизости оказалось метро Чкаловская, с которой мы и перешли снова на Курскую – то есть, фактически, мы дали огромный круг по району, вернувшись туда же, откуда вышли. Но что самое главное – в метро мы тоже спустились босиком, с обувью в руках, и в час пик проделали переход, сели в вагон и поехали до парка Победы! Неизвестно, какой процент спешащего вокруг народа заметил, что мы босиком и с мокрыми по колено джинсами, но кто заметил, явно получил немалое удовольствие. Планы на будущее мы имели весьма определённые: поесть в Шоколаднице, походить в фонтане (типа терять уже нечего), погулять по парку, распевая Эпи, и поваляться на холме на траве. И вот мы вышли из метро, и надо было надеть обувь, поскольку Шоколадница всё-таки считалась приличным заведением. Мы уселись на бордюре, и носки я упихала в торбу, туфли надела на босу ногу, а джинсы заранее потуже закатала до колен, чтобы быть готовой к ходьбе в фонтане. Однако когда мы вошли на крытую террасу кафе, туфли я быстро сняла и поставила рядом, вместе с торбой; вскоре на улице снова захлестал ливень, но мне больше не хотелось мокнуть, да и в фонтан уже не тянуло: во-первых, хотелось прийти домой стопроцентно сухой, а во-вторых, не хотелось простыть, мне же ещё Ростов в субботу предстоит. Таким макаром я сообщила Ушастой о своём намерении в фонтан не лезть, а носки, чтобы быстрее высохли, достала из торбы и привязала снаружи к её шнурку. Меню нам принесли очень быстро, и я ограничилась тем, что заказала десерт с малиной, а Ушастая остановила свой выбор на салате, блинчиках с сёмгой, мороженом и двух бокалах глясе (я её уверяла, что целый бокал не осилю, но она была непреклонна). Наконец, нам принесли нашу еду, я набросилась на свой десерт, а Ушастая – на свои салат и блины; по бокам от блинов на тарелке были розочки, я решила, что кремовые, и потянулась за ними ложкой – оказалось, что это сливочное масло, и было бы весело, если бы Ушастая не отняла у меня вовремя тарелку и я отправила бы себе такую розочку в рот. Быстро управившись со своим десертом, я страдала ерундой, в частности, безуспешно пытаясь сделать себе стельки из салфеток или колдуя над своим бокалом с глясе, пытаясь заставить его шапку из мороженого быстрее стаять в кофе. Наконец, сообразив, что одной магией глясе не возьмёшь, я тупо размешала его ложечкой из-под десерта, а потом той же ложечкой таскала у Ушастой её шоколадное мороженое, когда она за него принялась. В итоге она свой глясе выпила, а я свой лишь наполовину, и, когда мы дождались счёта, она решила, что удобнее будет, если с кафе рассчитается она, а я рассчитаюсь с ней; в итоге мы оставили на столике её тыщу и мою сотню и вышли наружу. Во время нашей трапезы изголодавшаяся Ушастая, насыщаясь, так подобрела, что даже пообещала купить мне пива (но явно не без задней мысли, что я после него соглашусь-таки полезть в фонтан), но потом струхнула и заявила, что не купит, а только даст мне денег на него, а там и вовсе решено было, что пить я буду на свои средства. В итоге мы сунулись в ближайший ларёк на площади Победы, убедились, что там ассортимент безалкогольный, и потопали по Бутусовскому проспекту; только в третьем по счёту ларьке оказалось пиво, и мы встали в очередь за каким-то пузатым мужиком с обезьяной на плече. Для пущей конспирации я одела Единорогины тёмные очки и купила банку Лёвенбрау, пачку сухариков для себя и коробку чипсов для Ушастой; на ближайшей обочине она привязала свои кроссовки к своей торбе за шнурки, чтобы нести свои чипсы и мои сухарики, а у меня в одной руке была банка, а в другой туфли. Мне не хотелось идти с пивом в парк Победы, поскольку в связи с каким-то волейбольным фестивалем там было много акабов, и я пыталась потащить Единорогу на экскурсию по местам молодости своей мамы, но в итоге мы тупо засели на лавочке в ближайшем дворе. Там мои джинсы окончательно высохли, да и у Ушастой тоже, и мы уже обе отказались от идеи купания в фонтанах. Я пила пиво, ела сухарики, Ушастая ела чипсы; мы обе периодически несли всякий бред, причём Ушастая явно была неадекватнее меня, потому что наговорила мне кучу комплиментов, уверяя меня, что я ей пьяной больше нравлюсь (хотя я была трезвая), и пыталась поставить мне пустую коробку из-под чипсов на голову. Наконец, нам надоело сидеть, и я решилась пойти с пивом в парк; у меня развязалась бандана, я засунула её в торбу, и у меня развевались волосы, лезли в лицо и мешали пить, и поскольку руки у меня были заняты, я заставляла Ушастую мне их поправлять, и ещё было стрёмно идти босиком по брусчатке. Напротив Шоколадницы было что-то большое и крытое, нечто вроде переносного стадиона, он периодически гремел музыкой, а на самой площади везде были импровизированные волейбольные площадки, на которых играли мужские и женские команды. Собрались тучи, мы уж ждали было дождя, но так и не дождались; наполовину недопитую банку Лёвенбрау (Ушастая так и не согласилась разделить её со мной, хотя я её очень соблазняла и ей очень хотелось) мы оставили стоять на бордюре, выходя с людной площади на менее людные аллеи парка (чуть позже были мною были доедены сухарики и запиты чаем, припасённым в торбе Ушастой), и, взяв по наушнику, врубили Эпи. Так, громко подпевая ей хором, мы обошли босиком все аллеи, и это был редкостный кайф! Наконец, пора было собираться в обратный путь, и на ближайшей лавочке я надела почти высохшие носки и совсем уже высохшие туфли, а валяние на траве мы решили отложить до следующего раза. Там же я отдала Ушастой ещё одну сотню, оставшись должной ей ещё сотни три (при случае надо будет накормить её чем-нибудь). На метро мы доехали до родной Молодёги, я посадила Ушастую на 121-й автобус и поехала домой на маршрутке. В квартиру я ввалилась совершенно сухой, не считая носков, которые несложно было притырить – и вскоре за окном снова грянула гроза. А завтра мы с Аней Ковалёвой встречаемся в 11 утра у метро и едем к Ушастой в гости – на шашлыки, а заодно потискать щенков, которые уже успели малясь подрасти и по которым я уже успела немало соскучиться (даже приснились недавно)). Естественно, с данного мероприятия будут и отчёт, и фотки, а так же я, если не забуду, захвачу флэшку или болванку, чтобы позаимствовать у Ушастой фотки не только сегодняшнего дня (у меня-то кроме той, что ниже в уменьшенном виде, и нет никаких), но и с событий предшествующих, включая выпускной, так что ждите. И не скучайте без меня, ага)
(602x452, 57Kb)
Согласитесь, очень чётко и трэшово прогулялись) Почаще бы так) И от компании не отказались бы

Кирилл кажется уже прокомментировал уже:-)

Так и понял прочитав комментарий под заметкой.  Даже удивился - столько лет прошло. А вот в интернет осталось.

Потом посмотрел немного что стало с этой девушкой.  Насколько интернет позволяет.  Судя по тому что нашёл всё хорошо.  Правда работает в театре.  Далее думаю всё понятно.  Не будем о грустном

Тоже накатили воспоминания. Что забавно сам летом 2008го много времени проводил у курской.  Почти в тех же местах где героиня босоножила. Чуть позже правда в году 2010-ом там на остановке с некоторым удивлением видео босоногого  парня лет 15-ти

Лишнее доказательство того, что чем богаче люди, тем больше им безразлично, во что одеваться и что об их прикиде подумают окружающие 

И да и нет.   Контрпримеры, опровергающие предположение о важности высокого уровня жизни - сервер центральной части России живёт в среднем беднее Кубани или Ростова. Но босоногих на севере больше.   И "потребления на показ" на севере меньше

Примеры в пользу вашей теории - да Москва и Санкт-Петербург действительно босоногие города.  Есть в них и "потребление на показ".  Москва так вообще сплошной праздник каждый день 400+ театров и прочие постоянные развлекушки и всё это условиях воюющей страны

Но в Москве и Санкт-Петербурге никого ничем не удивить. Ни люксовым автомобилем ни пройдя босиком по центральной улице

У нас в республике босиком ходят или в деревне.  Даже на окраине города, но в частном секторе.  Или же в квартале для креатифного класса.   Не богатых а именно месте где разные ИТэшники и всякая "творческая" публика живёт

Суммируя свои наблюдения скажу что достаток как фактор влияющий на босоногость действительно существует, но есть и иные факторы. Мне так кажется там где люди нормальным делом заняты, работают на нормальном производстве, нет необходимости в демонстрировании своего статуса, соответственно народ спокойнее и расслабление.