....Сохраняя для истории нашего форума программное заявление человека, который долго выдавал себя за женщину с больным ребенком, а оказался банальным оборотнем, да еще и фашистского толка--сластолюбцем, мечтающем изуродовать, растоптать босые ступни всем девушкам, которые привлекают к себе его похотливый взор--я хочу, чтобы он и подобные ему знали--пощады им не будет, но это не значит, что я из боязни такой низкосортной публики буду торопливо удалять ее посты. Они не революционеры, не мученики, чей слабый голос кто-то пытается заглушить: наоборот, слыша и читая их недобрые слова, нормальные люди должны сжимать свои кулаки и говорить, как Бумбараш--"Сколь раз увижу, столь раз и убью." У них земля должна гореть под ногами. Виртуальная, в том числе. Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы она никогдв не потухла. Фашистам среди нормальных людей --не место. Чтобы люди не забывали, каких изуверов они имели глупость терпеть рядом с собою(даже на Олимпиаду к ним ездили--до такого пиара жалкому Ларе Энн пока далеко)--мир хранит руины Освенцима и Майданека-- я сохраню грязную ложь Лары Энн: никого, кроме нее самой и некоторых, просто льнувших к ее лжи и сластолюбию, людей она не замарала. Мне нечего стесняться: столкнулась я с нею не в своих темах, а на форуме Профессора Свободы, защищая его честь и достоинство. Именно там распоясался этот оборотень Лара Энн. Когда я раскрыла его "код", близко ничего не имеющий ни с женщинами, ни с детским плоскостопием, одним посетителям форума Профессора стало смешно, а другие гневно принялись осуждать меня, защищая женский пол за Ларой Энн или ее право прикрываться с кого-то содранной кожей для своих темных дел. Я в честном бою, с открытым забралом, не скрывая свое фамилии и личности за какими-то псевдо, без подтирок оскорбительных постов Лары и стирания его тем, подтвердила с фактами в руках свою догадку настолько убедительно, что сам Лара Энн открыто вынужден был сознаться, что он мужчина"средних лет, мечтающий с одобрения суда и общества обливать барефутерам их босые ноги кислотой". Тут вся обстановка разительно переменилась. Кто-то перепугался, что с кислотой у Лары Энн и до его ног дойдет очередь; кто-то, кто лениво мне писал, что я зря публикую свои дилетантские догадки о поле и целях Лары Энн, почувствовал себя в дураках и тоже спрятался от дискуссии; кто-то, как Эвил и Сергей Б. продолжает нам доказывать женский пол и принадлежность Лары Энн к барефутерам, а не к их злым противникам, уже против собственных слов и намерений самого Лары Энн. Я не хочу, чтобы глупым людям или тем, кто готов с Ларой вместе грезить о том, как он кого-то терзает за наготу или босоногость, забыли их глупость или злонамеренность. Я--сторонница японской юриспруденции, где при оправдании или приговоре учитывают и образ мысли. Согласитесь, у меня есть, наверное, на это право--ведь кислотой Лара Энн из своей злобы взялся угрожать именно мне, а не Профессору Свободе. Мне, получается, с этой угрозой и разбираться.
Любых фашистов можно узнать по тому, что они считают своим правом МУЧАТЬ МАЛЕНЬКИХ И СЛАБЫХ, пока сильные стоят в стороне. Пусть эти возмущения тоже опубликуются в этой ветке. Я не хочу искать этих несправедливых или глупых людей и, чтобы избавиться от них, удалять их из форума или переписываться с ними по их частным ящикам. Я хочу, чтобы они сами ПОУМНЕЛИ, от того, что каждый на форуме теперь знает их имя, их небезупречные и плохо пахнущие взгляды. Вот тогда они ничего не смогут показывать на моем или Игоря форуме своим знакомым, потому что --что они им скажут: "Посмотри, все эти люди теперь твердо знают, что я насильник и подонок, отщепенец или дурак". Ничего такого они не скажут--будут сидеть со своими грязными мыслями наедине, а тогда, глядишь, и Эншантресс догадается--как неприлично искать у таких людей их благосклонности или просто иметь с ними что-то общее. Я хочу, чтобы дураки САМИ поумнели. А в отношении гадких людей добавлю, что мне очень по душе позиция одного из героев Стругацких из книги "Улитка на склоне". Он там грезил в библиотеке, наедине с книгами, что настанет время, когда можно будет сказать о подонке: "Это--подонок!" и не добавлять при этом "но зато он --прекрасный хозяйственник". Или не постесняться сказать в лицо насильнику и ханже "Он-насильник" и не добавлять, что " он при этом хороший организатор". Вот и меня не интересуют права Лары Энн как хорошего хозяйственника или организатора, мне важно, что--он отщепенец и изувер в душе. Но разговаривать об этом я буду не с книгами, а с людьми. Буду разговаривать, разговариваю с Вами, Сергей. Разве я в этом не права? Чем это запятнает меня, а не Эвила, к примеру, или Сергея Б., которые по пупок погрузились в муть, которую поднимает из своих грязненьких мыслей Лара Энн? Я не верю в то, что они от моих --как администратора-- наказаний станут лучше, чище: пусть поумнеют САМИ. Чтобы у них был стимул к этому: мнение людей о том, КОГО постоянно и с такой неподдельной охотой выбирают Эвил и Сергей Б. себе в друзья, --я и сохраню эту ветку в своем форуме. Я ВЕРЮ. что от такого откровенного разговора о том, с кем мы дружим, кто нам по душе, ВСЕ могут СТАТЬ ЛУЧШЕ... [/quote]
Мечты еще одного оборотня в сети:
"Двумя врагами меньше "
Солнечным и очень морозным утром две девушки в рваных окровавленных белых сорочках стояли рядом на льду у высокого берега маленькой лесной речки. Девушки дрожали от холода и страха, замерзшие слезы блестели на их щеках. Их руки были связаны за спиной, плечи и груди исполосованы плетью и покрыты ожогами. Босые ноги кровоточили, изрезанные льдом.
Одна из девушек была тонкой голубоглазой брюнеткой. Растрепанные кудрявые волосы падали на ее разбитое окровавленное лицо. Она неподвижно смотрела прямо вперед. Вторая была полная маленькая блондинка, толстая длинная коса, перекинутая через плечо, лежала на ее груди. Ее большие темно-серые глаза испуганно блуждали.
Шестеро солдат в овчинных тулупах и меховых шапках выстроились в шеренгу в десяти ярдах от девушек, они стояли, опираясь на винтовки с примкнутыми штыками.
Капрал в коротком полушубке, перекрещенном ремнями портупеи, медленно подошел к девушкам.
- В последний раз спрашиваю, - процедил он злобно. – Признавайтесь, или вы подохнете немедленно…
- Мне нечего сказать, - тихо ответила брюнетка. Ее замерзшие губы едва двигались. – Это ложь…
Капрал наотмашь хлестнул ее стеком по лицу. Девушка коротко вскрикнула и умолкла.
- А за что их приговорили? – молодой черноусый солдат шепотом спросил стоявшего рядом товарища. – Я только что вернулся из караула, думал отдохнуть, и вот тебе…
- Один местный парень донес на эту чернявую, будто она шпионка мятежников, - прошептал второй солдат. – Мы арестовали ее. Тогда ее подружка прибежала к нашему шефу, она кричала, что это неправда, и тот парень просто мстит за какую-то старую обиду. Ну, ты знаешь нашего шефа… он не поверил, и обвинил ее тоже. Он пытал их всю ночь, но они только плакали, и он приговорил их. Зря, я думаю…
- Признавайся, сука! – вскрикнул капрал и дважды хлестнул блондинку по груди. Она громко вскрикнула и зарыдала. Слезы покатились по ее пухлым щекам.
- Не надо… мы ничего не сделали… пожалейте нас… - всхлипывала она.
Капрал сплюнул и отошел к правому флангу шеренги.
- Расстрелять этих шпионок! – скомандовал он. – Готовьсь!
Солдаты нестройно щелкнули затворами и вскинули винтовки.
- Мама! – вскрикнула блондинка. Она повернулась к брюнетке и уткнулась лицом ей в плечо. Брюнетка выпрямилась и закрыла глаза.
- Целься! Пли! – скомандовал капрал.
Вместо залпа раздалось четыре разрозненных выстрела. Прицеливание было очень плохим. Обе девушки остались живы, хотя блондинка упала. Пуля раздробила ей коленную чашечку. Девушка корчилась на льду и пронзительно выла от страшной боли. Брюнетка пошатнулась, но устояла. Она была ранена в правое плечо выше ключицы. Струйка крови стекала ей на грудь. Она широко открыла глаза, с безумной надеждой глядя на убийц.
- Я живая… - прошептала она.
- Бараны! – злобно рявкнул капрал. – Кто не стрелял?
- Я не виноват! – испуганно вскрикнул черноусый солдат, дергая затвор своей винтовки. – Это осечка… слишком холодно… смазка замерзла…
Действительно, загустевшая смазка и деформированные от мороза стволы винтовок сделали прицельный огонь почти невозможным. Казалось, капрал растерялся на мгновение. Все стихло, кроме стонов раненой блондинки. Она билась на льду, пытаясь освободить связанные руки.
- Прикончите их штыками! – крикнул капрал. – Коли их! Вперед, трусы! Я пристрелю каждого, у кого будет сухой штык!
Солдаты перехватили винтовки наперевес и двинулись вперед. Брюнетка стояла неподвижно, глядя на надвигающиеся лезвия. Было видно, как ее сердце бешено билось, сотрясая маленькую мраморно-белую грудь с синими тонкими венами и отмороженным черным соском.
- Не надо… - попросила она почти беззвучно.
Черноусый солдат уколол ее длинным выпадом. Лезвие штыка легко и бесшумно вошло в ее бьющееся сердце. Девушка вздрогнула и выгнулась, запрокинув голову. Солдат резко отдернул винтовку назад, одновременно пнув свою жертву в живот. Брюнетка мягко повалилась навзничь. Солдат остановился, глядя на окровавленное лезвие. Его товарищ, подбежав, с размаха распорол штыком живот убитой девушки. Остальные бросились на блондинку. Она отчаянно визжала и увертывалась от штыков. Ремень, связывавший ее руки, лопнул. Девушка поднялась на руках, пытаясь отползти. Ее бедро и бок были уже вспороты, кровавая дорожка протянулась по льду. Два штыка с громким хрустом вонзились в ее напряженную спину, и она распласталась на льду. Солдаты продолжали остервенело колоть уже мертвых девушек, пока капрал не остановил их короткой командой. Они отступили и построились снова.
Капрал медленно прошел вдоль строя, осматривая штыки.
- Ну что ж, ребята, для первого раза неплохо, - улыбнулся он. – Двумя врагами меньше. Но это только начало. У нас будет много работы здесь. Направо! Шагом марш!
2004
Нижний Новгород
© 2006 Мария Гринберг
Отредактировано Olga Gavva (2006-07-03 17:08:35)