Виктор Гюго (1802-85). Ноябрь
Когда осенний день всё раньше умирает,
Когда скупой закат в тумане догорает,
И небо ноября всё ниже, всё темней,
И листья сыплются предвестьем снегопада,
О муза, девочка озябшая, ты рада
Ладони протянуть к огню души моей.
Предзимье, холод, мрак, парижский день жестокий
Затмят мечту твою о солнечном Востоке,
О милой Азии... Куда ни поглядишь,
Повсюду улицы с их шумом бесконечным,
И стёкла тусклые, и дымом грязно-млечным
Окутаны углы однообразных крыш.
Теряются вдали султанши и султаны,
Громады пирамид, верблюжьи караваны,
И рощи стройных пальм, и косяки галер,
Жирафы кроткие, прожорливые тигры,
Круженье баядер, свирепых джиннов игры,
И - неразлучные - араб и дромадер.
И белые слоны, и смуглые рабыни,
И лунный календарь, и купола в пустыне,
Имамы, дервиши и маги, словно сон,
Вдруг расплываются в мерцании простора, -
Весь в зелени сераль, вся в пламени Гоморра,
Весь чёрный, в отсветах багровых, Вавилон.
Париж... Осенний день... И музы голос низкий...
Уходят прочь паши, эмиры, одалиски,
Огромен город наш, а клефту тесно в нём;
Здесь разлился бы Нил, не жить бенгальской розе
В полях, где все молчат и спят рои стрекозьи,
И пери по снегу гуляют босиком.
Ах, муза, девочка, южанка дорогая!
Простоволосая пришла, полунагая
И говоришь: "Ведь ты не очень стар ещё?
И мы с тобой споём? А то мне скучно стало...
Окно твоё дождём белёсым исхлестало,
А помнишь, как оно пылало горячо!"
Ты руки праздные мои легко сжимаешь,
Садишься рядышком, тихонько обнимаешь,
И я дарю тебе заветные свои
Воспоминания: и школьные проказы,
И клятвы детские подружки ясноглазой,
Которая теперь жена и мать семьи.
Я расскажу тебе об утре, о начале:
Как фельянтинские колокола звучали,
Как юность ранняя моя была дика:
Как я в саду, один, ещё десятилетний,
Искал глаза луны во мраке ночи летней, -
Луны, раскрывшейся, как чашечка цветка.
Как на качелях я раскачивался рьяно,
Взлетая вверх, к ветвям скрипучего каштана;
Бледнела матушка и плакала порой;
Как нуден был колледж, как жили мы в Мадриде,
За императора, в мальчишеской обиде,
Я дрался без конца с испанской детворой.
И добрый мой отец перед тобой предстанет,
И чья-то красота в пятнадцать лет увянет,
И прозвучит рассказ о первых днях любви -
О пёстрых мотыльках, о радужных скитальцах,
Что превратятся в пыль в неосторожных пальцах
И не вернутся вновь - зови иль не зови.
Из сборника "Вечернее зарево. Французская лирика XIX века" (Баку, "Гянджлик", 1983). Здесь и далее переводы Владимира Портнова.
