После третьего стакана Антоныч разрезал веревку на картонной коробке, вытряхнул
на газету стружку и достал маленькую копию знаменитой Венеры Милосокой, высеченную
из старого мрамора. Торжественно водрузил ее на этажерку поверх томов Толстого, сказал:
— Это тебе вроде свадебного подарка. Избавился! Босоножка порядком обрыдла мне.
Старик! Не там, где вы, молодые, красоту ищу. Смотри, изучай, размышляй — и
«выпрямляйся»! Читал Глеба Успенского «Выпрямила»?
Хорошо помню эту безрукую, голопузую, с открытой грудью босоножку. Изрядно
она смущала нас, подростков, когда мы приходили в холостяцкую келью Антоныча.
— Спасибо, батько!
Неожиданно появляется Лена. Не вынесла одиночества.
Стоит, смотрит на Антоныча серьезными, внимательными глазами, а губы веселые,
улыбаются.
— Она, ей-богу, она! — воскликнул Антоныч. — Встал, протянул Ленке обе руки. —
Здравствуйте! Вот вы какая! Лучше, чем представлял вас по письмам Александра. А уж он
так вас расписывал! Здравствуйте, Босоножка!
Я засмеялся. Антоныч — мастер придумывать новые имена. Всех коммунаров по-
своему окрестил.
Он посмотрел на дымчато-белую мраморную фигурку.
— Оказывается, зря я привез тебе в подарок эту мертвую красавицу. Увезу.
«Выпрямляйся», глядя на живую.
Всякая женщина зарделась бы от таких слов. Смутилась и Лена. Улыбнулась, встала
рядом со мной.
— Ему не надо «выпрямляться», он такой правильный, что дальше некуда.
Антоныч шумно захлопал ладонью о ладонь. Доволен словами Лены.
Наконец угодили дорогому гостю!

А. Авдеенко
Я ЛЮБЛЮ