Современный "прикид" Тома Сойера:

Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир
Ольга Ивановна Скороходова

Можно сказать, что еще в раннем детстве я была окружена такими людьми, которые старались делать для меня по возможности только хорошее, только такое, что могло радовать, веселить успокаивать меня. Этими людьми в домашней обстановке были прежде всего мать моя, дедушка и мой отец в те редкие случаи, когда он приезжал в отпуск. Еще в моей памяти сохранились хорошие отношения ко мне всех членов одной очень культурной семьи. А что это была культурная семья, я поняла позднее, когда уже могла многое понимать. Когда я попала в клинику для слепоглухонемых детей, я почувствовала, что и здесь я тоже окружена добрыми, любящими людьми, педагогами, воспитателями, нянями. Все это, вместе взятое, сохранилось в моем сознании на всю жизнь как самое светлое воспоминание, которое и теперь радует меня.

Но каким резким диссонансом вторгались в мое сознание нехорошие поступки людей, с которыми мне, конечно, приходилось сталкиваться в жизни, ибо я всегда стремилась быть поближе к людям чтобы от них знать о том, что вокруг меня происходит, что делают люди! Если даже нехорошие, по моим понятиям, поступки людей бывали мелкими, весьма незначительными, то мне они казались очень значительными. А все то, что было посерьезнее, значительнее, казалось мне просто чудовищным.

Привыкнув к тому, что мать и дедушка все делали прежде всего для меня, все лучшее отдавали мне, я, естественно, думала, что везде и всюду родители заботятся о своих детях так же, как заботились мои обо мне. Ведь я всегда была сыта, одета во все чистое и приличное. Зимой я имела теплую одежду, к праздникам мне шили что-нибудь новое. Летом, когда, было даже очень жарко, мне не разрешали ходить без шляпки или без косыночки. И хотя я тогда не понимала, что это нужно для того, чтобы не болела голова от солнца, тем не менее я надевала что-нибудь на голову, считая, что так нужно делать. В сырую погоду летом мне не разрешали выходить во двор или на улицу босой.

Однако я видела, что те дети, которые приходили ко мне играть, не только ходили без шляпок, но даже не любили их надевать летом: я это понимала, потому что они показывали мне, чтобы я тоже сняла шляпку или косыночку. Обуви эти дети тоже не любили носить летом, а если бывал сильный дождь, то мои подружки и приятели-мальчики старались побольше попадать босыми ногами в лужи и ручьи, показывая тем самым свое пренебрежение к моим сандалиям или к тапочкам.

Мне тоже нравилось бродить по большим лужам босиком, нравилось ничего не надевать на голову, когда очень припекало солнце, поэтому я думала, что и мои приятели не надевают шляпы или сандалии только потому, что им это не нравится. Думала, что они дома оставляют эти вещи. Но когда я бывала у этих ребят дома и хотела посмотреть, что у них есть и такие ли у них вещи, как у меня, то оказывалось, что не у всех из них были такие вещи, какие имела я. Как же я это понимала? Я думала, что у этих детей просто недобрые родители, что они не любят своих детей, если не делают для них того, что делали мои родители для меня. Зачастую ребята, которые не имели тех или иных вещей, принадлежали к многодетным, семьям, бывали одеты все одинаково, т.е. никто из братьев или сестер не казался одетым лучше или хуже. Я не понимала это обстоятельство, ибо я была единственным ребенком у своей матери. Исходя из всех своих впечатлений и наблюдений, я считала, что моя мать — самая добрая мать, а мой отец, который не только привозил мне различные подарки, но и присылал для меня посылки, — самый добрый отец. Мой дедушка тоже добрее всех дедушек.

И это понятие было во мне настолько непоколебимо, что в отдельных случаях оно сохранялось в моем сознании еще долго. Да и теперь, например в том случае, когда мне приходится вспоминать о своей матери мысленно или кому-нибудь о ней рассказывать, она представляется мне неизменно во всем и для всех, не только для одной меня, очень доброй женщиной. И если бы мне теперь рассказали о ней что-нибудь нехорошее, о чем я в детстве не знала, то, по всей вероятности, я не поверила бы, что моя мать могла причинить зло кому-то, могла отказать в помощи тем, кто нуждался в этом.

Когда же в школе слепых (не в клинике слепоглухонемых) попала в среду детей, которые все необходимое получали в интернате но не всегда пользовались тем, что получали, и не всегда бережливо относились к вещам, в моем сознании стали появляться проблески других понятий.

Наступила весна, и впервые же теплые солнечные дни ребята вышли выбегать во двор и на улицу налегке: в курточках, в платьях, без головных уборов, а потом и без обуви. Если дежурный воспитатель уводил в дом таких легко одетых детей, то они не очень слушались и снова убегали во двор, не одеваясь. Такое поведение сверстников наталкивало меня на некоторое размышление: я думала о том, что взрослые люди дают детям одежду, значит, они добрые. Но дети сами не хотят одеваться, ибо им кажется, что уже достаточно тепло и можно ходить в платьях без пальто или даже без обуви. Значит, дети плохие, потому что не слушаются взрослых.

Эти мои выводы казались мне тем более правдоподобными, что бывали случаи, которые как бы подтверждали их. Например, когда нас водили на прогулку в город, девочки шли в платьях, несмотря на то что воспитатели заставляли их еще что-нибудь надеть. Я, беря пример с других, тоже ничего не хотела надевать (таким образом, тоже становилась невольно плохой), но если прогулка продолжалась долго, мне становилось холодно, я просилась домой, чтобы одеться теплее. Бывали и такие случаи, когда девочки во время прогулки снимали обувь и весело прыгали босиком. Воспитатели этого не разрешали, но девочки все-таки снимали ботинки. При этом они требовали, чтобы и я снимала ботинки. Я снимала, но мне бывало холодно или больно ступать по камешкам босыми ногами, я снова задумывалась о том, кто же добрый и кто недобрый: воспитатели или дети? И насколько я помню, мне смутно казалось, что дети поступают нехорошо: ведь мне бывало холодно, девочки смеялись, если я надевала снова обувь или другие теплые вещи; иногда они даже отнимали у меня эти вещи только для того, чтобы я была одета так же, как и они, следовательно, чтобы я не слушалась старших, которые не разрешали преждевременно снимать теплую одежду. Вывод в таких случаях был ясен: старшие были лучше или добрее, чем мои товарищи. И я была уверена, что правильно понимала отношение старших ко мне.

Однако бывали и такие происшествия, под влиянием которых я вынуждена была менять свои мнения о старших. В таких случаях с большим сожалением отказывалась от хороших мыслей о взрослых людях, которые казались мне не только недобрыми (или нечуткими), но даже были, по моим тогдашним понятиям, злее, чем дети.

Забавно... У меня в детстве тоже было много всяких непоколебимых совершенно-сказочных представлений, но не смотря на то, что моя семья была прямо-таки дореволюционно-православной (я теперь дико жалею, что не запомнил все их рассказы и обряды - эти уникальные знания безвозвратно утеряны), понятий добро - зло, хороший - плохой у меня не было даже в глубине подсознания. Хотя, при этом, я вел себя инстинктивно-нормально и никакой пакостностью и неадекватоностью никогда не отличался. А вот в кино, например, абсолютно не понимал, кто из героев хороший, а кто - плохой, в отличие от родителей, которые всех всегда так классифицировали и я их всегда об этом переспрашивал: "А это дядя хороший?" Как счас помню, напрочь озадачил однажды их вопросом по поводу какого-то исторического фильма: "А Римляне были плохие?"

Я сейчас прочитал ЭТО и поразился, насколько ее восприятие отличалось от моего! А родители, видимо, были очень похожи. Лично я такие вещи начал понимать уже только в весьма сознательном возрасте и то - зачастую прямо-противоположно.

И еще, забавный момент: сколько счас не "психоанализирую", не могу припомнить, чтобы когда-то для себя обсуждал вопрос слушаться/не слушаться. У меня просто мысли не возникало, что послушание может быть обусловленно чем-то, кроме силового превосходства. Потому, напоказ без крайней необходимости не нарывался (хотя предки были отнюдь не злые), а втихоря по возможности делал свое. Причем, очень многого они так никогда и не узнали...

Не объясняли. Зачем объяснять очевидное тому, кто этого самого зла, максимум, после 1го предупреждения не делает? Почему не делал - сам не понимаю, собсно, потому и написал, что ее восприятие меня сильно озадачило. Точно помню, что понятий хорошо/плохо у меня никогда в принципе не всплывало и никаких подсознательных ограничений типа совестии и жалости я к людям не испытывал в принципе. К животным - да. Что это было? Мимикрия? Совершенное умение подражать чужим действиям? Сам в изумлениии. Впрочем, сейчас нетрезв, потому подумаю после.

У меня такое впечатление всегда было, да и наука это подтверждает, что лет до 12 у человека нет механизма критической самооценки и все "нетворение зла" держится на страхе перед наказанием.

Может быть из-за своей болезни она настолько инфантильна, что все описанное у нее происходило после 12? Тада - возможно.

Большая ПОДБОРКА всякой всячины.

А почему, именно, стыдно? Ведь все "плохие" поступки являются либо - нелогичными, либо - вынужденными, либо - случайными. Нелогично грабить себе подобных, поскольку можно получить в глаз или спровоцировать по отношению у себе что-либо подобное. Нелогично бросать в прохожих кирпичи. Но чтобы не сдохнуть с голоду можно и ограбить. И кирпич можно уронить на кого-нить совершенно случайно. Для того, чтобы не допустить у ребенка нужды и присмотреть за ним, чтобы он по незнанию или неловкости чего-нить не накосячил существуют родители. Лично мне всегда было стыдно, когда я не умел чего-нить, чего делали все. А более всего стыдно, когда я совершаю нелогичную глупость.

А разве я против наказания? Я считаю, что для воспитания идеальны, именно, телесные наказания: все животные бьют детенышей, вот только-что кошка у меня на кровати лупила котенка задними лапами. Это физиологично, все мы для этого приспособлены - природа нам специально ж... приделала. А вот, унижать или лишать чего-либо в качестве наказания ребенка нельзя: так его можно либо сделать мстительным, либо - сломать. А физическая боль только добавляет силы. В уголовном праве, ИМХО, сажать более, чем на 10 лет бессмысленно. Для экономических преступлений надо ограничиться только этим сроком без суммирования, а за насильственные - расстреливать. И за организацию преступных сообществ и любой сознательный и не вынужденный рецидив.

А анархия - совершенно сегодня неопределенное понятие. И себя скомпрометировавшее. Почему-то все считают, что анархия - произвол и беззаконие, когда на самом деле это - соблюдение закона всеми, но - только закона, что не кодифицировано, то и не ограничено ничем, и, что самое главное - отсутствие произвола властей. В т.ч. и в форме законотворчества.

Т.е. установили законы раз и навечно и больше никогда не меняем, а то, что может понадобиться изменить, то и не должно кодифицироваться, а оставляться на усмотрение здравого смысла.

Всякий мужчина ОБЯЗАН считать себя исключительным и этой исключительности добиваться. Именно, для этого мы и сделаны: мужчины - для того, чтобы изобретать новые пути эволюции и пробовать их на себе, а женщины - чтобы закреплять черты победителя в потомстве.

Отредактировано bonk (2011-11-21 15:29:29)

Безымянная фотография из альбома "всяко разно" пользователя messalla с "Фотофайла" (Qip.ru)

http://www.youtube.com/watch_popup?v=VS … p;vq=large

Отредактировано Demetrius (2011-11-30 03:59:18)

http://www.muensterschezeitung.de/lokales/...Bart2565,678472

Детский сад "Мечта ребенка" (г. Мюнстер) отмечает свое 20-летие.

Ага! И, что самое удивительное, я почему-то считал абсолютно стыдным и недопустимым спрашивать у взрослых, можно ли мне разутся! Это ощущение недопустимости - одно из первых сознательных в моей жизни! Хотя, никто никогда в жизни не пытался мне это запретить или объяснить, что этого делать нельзя.

TOP
С моей любимой страницы.

Солнце - друг и враг (фото из журнала "Работница", июнь 1997 года)

Хоть и давным-давно это было, но вспоминаю что как раз в детском саду было так - когда становилось тепло, нас выводили на специальную такую кольцевую тропинку, где можно было раздеться и разуться, и по этой тропинке на солнышке гулять Так что возможно что оттуда-то как раз и корни моего увлечения барефутингом - уже с детских лет была возможность ощутить как это здорово. Да и родители, во всяком случае, за городом мне не препятствовали, босячил сколько хотел!