Пыль Звездных Дорог. (1) Север
Аальская Валерия Юрьевна
* История про девушку-статую, босоногую, разумеется. *
Впрочем, есть одна девушка - да, мы наконец добрались до темы нашего разговора, - так вот, есть одна девушка, которая проводит на этой унылой площади дни и ночи и провела здесь, наверное, не одну сотню лет, - мы говорим, конечно, о мраморной девушке, застывшей с вскинутыми руками на постаменте.
На голове девушки сидят голуби, а на постаменте нарисован какой-то очень кривой человечек - ведь памятники не дают сдачи, потому что, увы, не умеют ходить. Застывшая фигурка в платье до колена с открытыми плечами (так было модно в веке, быть может, двадцать первом или даже двадцатом), которое ей необыкновенно идет; босая, с длинными растрепанными волосами до пояса и воздетыми к небу руками, - она была бы красива, если бы какой-то некультурный мальчик не написал на длинной тонкой ножке очень нехорошее слово, а самый кончик ее изящного вздернутого носика не был бы сколот. В ее глазах, а взор ее всегда направлен ввысь, читаются стремление, понимание и печаль, свойственные, наверное, всем мечтательным каменным девушкам. Она не видит ничего вокруг - ни синего летнего неба, ни грозовых туч, ни даже прекрасных огненных закатов, ни, уж конечно, кричащих вывесок с аргоновой подсветкой - что, быть может, даже неплохо.
Единственное, что иногда отражается в ее глазах - это луна; яркая и участливая, она ласково обнимает каменную девушку за плечи и освещает ее прелестное мраморное личико со сколом на носу.
Парк тих и спокоен; под постаментом посапывает какой-то пьянчужка, не способный не то что здраво мыслить или говорить, но и даже открыть хотя бы один - без разницы какой, - глаз.
Девушка удивленно смаргивает, опускает наконец руки, сгоняет с головы надоевшего голубя и аккуратно спускается с постамента.
Девушку зовут Паулина - по крайней мере, так ей самой кажется, потому что, разумеется, никто, кроме нее самой, не может знать ее имя. Она по-прежнему выглядит мраморной; но теперь волосы, светлые, почти платиновые, развевает настоящий ветер, белое платье кружится и обтягивает приятную фигурку, а светлая кожа загадочно и мягко мерцает в лунных лучах.
У девушки мелко дрожат плечи на холодном ночном ветру, но ее это, кажется, вовсе не беспокоит. Она переступает босыми ногами по асфальту, косится на неприличное слово на ножке, кривится и обходит свой постамент.
Она спускается с него почти каждую ночь, когда никого нет рядом, а на площадь падает лунный свет. Конечно, так было не всегда; это началось всего неделю назад, и теперь Паулина нервно ходит вокруг бывшего фонтана, изредка произнося какие-то странные слова.
Все это обязательно закончится. Совсем скоро она вновь будет свободна!
- Конечно, Паулина, твой памятник - это не центр миров, - говорит Паулина глубоким грудным голосом, какой, по ее представлению, мог бы быть у серьезного учителя математики, ругающего ее за невыполненное домашнее задание. - Но, поверь, это отнюдь не худшее, что могло с тобой случиться.
- Но мне надоело, надоело, надоело!.. - капризным голосом говорит другая Паулина, топая тонкой ножкой, на которой написано очень нехорошее слово.
- Все к лучшему, в этом лучшем из миров, - загадочным шелестящим голосом произносит третья Паулина, мечтательная и одухотворенная. - Ведь когда над твоей головой взойдет серебряная полная луна...
- Мне надоело, надоело, надоело!.. - снова кричит капризный голос.
- Ну, не хочешь - не слушай, - обижается шелестящий и, бурча себе под нос что-то о логарифмах и точках бифуркации, уходит прочь.
- Твой долг, Паулина - жить вечность в этой каменной статуе, сходя с постамента, чтобы помочь и направить, - говорит учитель математики не терпящим возражений тоном, каким иные официальные лица порой одухотворенно читают какую-нибудь служебную инструкцию.
Тогда Паулина зажимает уши руками и, приплясывая, визжит:
- Надоело, надоело, надоело!..
Иногда кажется, что наша знакомая Паулина - немного сумасшедшая или, по крайней мере, не вполне нормальна; а может быть, она просто пытается заполнить этими странными разговорами пустоту, образовавшуюся вокруг нее за эти долгие мраморные годы.
Паулина не помнит, кто она такая и как она стала статуей; она лишь точно знает, что сейчас она кому-то нужна, а значит, эти ужасные каменные мгновения вскоре должны закончиться.
Паулина ненавидит этот грязный и затхлый мир, этот дурацкий каменный постамент, этот скучный и тесный Город, этих наглых пернатых голубей, и - особенно - этих ужасных, надоедливых, одинаковых, повседневных людей, каких так много в парке на Фонтанной площади.
О, эти мальчишки, прыгающие в бассейн!.. Неужели им вовсе нечего больше делать, кроме как плескаться в грязной воде, взбаламучивая ее еще больше, глупо при этом повизгивая и брызгая на обнаженные ноги Паулины?.. Не то чтобы ей было холодно, разумеется, ей никогда не бывает холодно, но все же - как это оскорбительно: чувствовать, как какой-то недостойный даже твоего драгоценного взгляда шалопай поливает тебя водой и даже не извиняется!..
Отредактировано ppk (2011-07-31 09:46:11)