"...Такой сенсации в Поворске не знали давно. Ее пересказывали из села в село: не последняя в школе учительница, ставшая кумиром многих поколений учеников, в счастливое для себя время — после победы на районном конкурсе «Лучший по профессии» и за месяц до окончания учебного года — ушла со школы, чтобы уже никогда туда не вернуться. Неожиданно, может, и для себя (даже детей ей когда-то тайно окрестила мама) пошла в храм Божий, поет теперь в церковном хоре. А еще Галина Владимировна Мандзюк в последние годы удивляет земляков тем, что и летом, и зимой ходит босиком...
ПАМЯТНИК БЕЗ ДАТЫ
Позапрошлым летом мы сидели с моей подругой из пионерского детства, коренной поворчанкой Лесей Демчук-Комьяти в ее уютной квартире в закарпатском городе Мукачево.
— Знаешь, какой еще у меня долг перед людьми, перед родным краем? — говорила Леся. — Хочу издать сборник своего земляка Богдана Голюка. Он умер в психбольнице, потому что разговаривал с цветами, птицами... И писал чудесные стихи. Он их сжег, и только часть их спасла двоюродная сестра. Теперь они у меня. Книжка почти готова, я назвала ее — «Журавлі пролетіли», было у Богдана такое стихотворение. Вот послушай:
Журавлі закричали над хатою,
аж по серці мороз побіг.
Хто ж то, хто мені осінь сватає,
наче дівчину на порі?
А вона вся золотом світить,
стеле вишиті килими...
Край вікон моїх топче квіти,
так безжалісно, чорт візьми!
То навіщо мені те золото,
вітром крадене по ночах?
Як в душі її море холоду,
а в очах голуба печаль.
Мы поехали в Поворск, чтобы встретить людей, которые еще помнят автора этих щемящих строк, которые один раз услышишь — и будешь искать, где бы прочитать новые, — Богдана Голюка. Первой из них должна быть Галина Владимировна Мандзюк, его двоюродная сестра. Она вышла нам навстречу почти в центр села, потому что, как и 87-летняя мать Богдана, живет на околице, которую называют Дощиницей — в ненастье здесь трудно пройти... Старые-престарые деревья с двух сторон улицы, рядом, через поле, лес. Как там об этом у Богдана Голюка?
На лісу старій чуприні
небо спати лягло.
Запах грибів і сіна
ходить з села у село...
Я открываю записную книжку — и мне даже не нужно задавать вопросы. Видно, что Галине Владимировне многое наболело, потому что ей «обидно за Богдана»...
— Я от него заразилась стихами, а от кого он?.. Просто бредил Есениным и Шевченко, это были два его божества. Помню себя в детстве, как на школьном вечере читала его стихотворение об украинце-эмигранте. Самоучка, не имел никакого образования, даже в школе не хотел учиться... Всегда был не такой, как все, взгляд исподлобья, весь в себе, хотя красотой удался в отца: его портрет на памятнике Славы в центре села, он там красивее всех...... От Богдана я в раннем детстве услышала о поэтах, которых никогда не учили в школе. Или учили только разрешенное... Даже того же Александра Олеся, что мы о нем знали? «Раз я взувся в чобітки, одягнувся в кожушинку. Сам запрягся в саночки і поїхав по ялинку...» — и сейчас спроси — помню, а что это Олеся, мы тогда не догадывались. Я так думаю, что и чрезвычайная образность в стихотворениях Богдана — от Есенина, Кольцова... Его жизнь изменилась, когда пошел в соседнее село Гончий Брод работать завклубом. Тетя Мотруна все проклинает бывшую невестку, что «там его на себе женила». Они и действительно были очень разными, как в той поговорке: «Нельзя в одну телегу впрячь коня и трепетную лань. Она — земная женщина, прекрасная хозяйка. Он же — неземной, весь в облаках витал, да и не хозяин...
У них родились две девочки, и тут Богдан заболел. Все голоса какие-то слышал... То ваза ему улыбается, то, бывало, разговаривает с портретом Шевченко, то с отцом покойным, словно тот есть в доме... Мама его в войну от фашистов прятала под густыми елями. Может, детство так сказалось? Жена к нему ни разу за двадцать лет в больницу не приехала. А он же так за детьми скучал! Когда умер, я ездила в больницу его забирать. Там и не знали, какие он стихи писал. Один матери посвятил: «О коли б то міг я старість зупинити, я б твою в дорозі першу зупинив!» Когда я прочитала его в психбольнице, все плакали. При его жизни было немало людей, которые могли помочь издать сборник, но не помогли.
Когда брат Галины Владимировны умер, оказалось, что все... забыли его дату рождения. Документы остались у бывшей жены, а на похороны прислала она только младшую дочь (старшая была на заработках в Италии). Не написали родные на памятнике, когда Богдан родился, однако два блокнота с его стихотворениями Галина Мандзюк отдала дочери Богдана, и какова их дальнейшая судьба, не знает.
Думки є ранні, думки є пізні,
важкі, мов слово, легкі, як вітер.
Один думає, як дерево зрізати,
другий думає, як посадити.
Третій думає, як би напитися,
щоб під стіл попадали очі.
Четвертий думає з щастям зустрітися,
а щастя його зустріти не хоче.
П’ятий — щиро пісню мережить,
кров віддає їй і силу.
А шостий підло за піснею стежить
І хоче пісні врізати крила...
— Я иногда думаю над смыслом слов — «душевнобольной», «божевільний»... «Боже, вільний!» — мне кажется, что это именно об оборванной судьбе Богдана, который хотя бы в смерти нашел выход из жизненного тупика, — говорит его двоюродная сестра.
НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА
Свой последний самый лучший урок в школе Галина Владимировна может вспомнить со всеми подробностям и сегодня, а прошел с тех пор уже не один год. Она все пробовала, как ребенок новую игрушку, ей все было интересно. Детей, хотя и сельских, в лес водила, чтобы увидели, как сон цветет... Подписывалась на массу профессиональных журналов, экспериментировала и сама. То рыцарский турнир, то урок-КВН, то ученики должны представить себя... учителями и сами вели урок. А уж уроки-диспуты — закономерное явление. Это же был урок-путешествие по страницам книги «Остров сокровищ». У детей были рюкзачки, карты и другие атрибуты путешествия, учительница подобрала музыку. И провела она этот урок на районном конкурсе «Учитель года», потому что «захотелось испытать, справлюсь ли с чужими детьми». Урок был, как песня, что и отметило жюри.
А вскоре она ушла из школы... Мелкий домашний конфликт в день рождения, когда Галине Владимировне исполнилось 45, привел ее почти на рассвете на сельскую улицу. Раньше, когда было на душе плохо, шла на кладбище, на могилу сына. Сейчас же идти на кладбище было «очень рано»... Видит, женщины куда-то идут. В церковь? И она за ними.
— Человек всю жизнь готовится к встрече с Богом, с церковью. Библию начала читать, когда сын умер. А здесь стояла, молилась, певчие петь стали — так хорошо мне на душе!
Даже экзамены в ее классах уже принимали другие учителя. Село долго не верило, что «Мандзючка из школы ушла!»
Білий хлопчик сидів на лаві,
розмовляв із старезним дідом.
Клен від подиву рота роззявив,
їх розмов одинокий свідок.
Скоро хлопчик пішов до хати,
дід — латати свої турботи...
Тільки клен залишився стояти
із відкритим зеленим ротом...
Она так любила свою работу и так ей отдавалась, что это казалось немыслимым, но сейчас Галина Владимировна имеет на свои жизненные изменения определенное объяснение.
— Нельзя создавать себе кумира, как я создавала из своей работы. Нельзя что-то очень сильно любить, как нельзя и сильно ненавидеть. То, что слишком любишь, быстрее потеряешь, как я потеряла в расцвете лет сына (у Васеньки была врожденная болезнь сердца, он умер в 14 лет. — Авт. ), а потом и работу.
Еще жалеет, что поддалась в свое время на уговоры и согласилась на должность завуча, даже выполняла обязанности директора школы. Это было не ее, а еще не умела интриговать, конфликтовать, для того чтобы удержаться на должности.
— Никогда по земле не ходила, всегда в облаках летала. Не знаю, крест мой такой или счастье?..
Отошло «суетное и мирское». Собственно, слишком близко к ее дому оно никогда не подходило. Люди гектарами землю занимают, а им с мужем и детьми и 15-ти соток хватает, и всего всегда хватает! С детства мама к тяжелой сельской работе не принуждала, по-видимому, понимая, что это зря: дочь запоем читала книги...
Когда Галина Владимировна вышла нам навстречу в центр села, я невольно еще издалека посмотрела на ее ноги. Знала, что и зимой, и летом ходит она босой, закаляется по системе Порфирия Иванова.
— А как же зимой одеваетесь?
— Ну уж не в шубы, как вы! — смеется она. — Свитерок и жилетку сверху.
— И ноги босые, по снегу, по морозу?
— Еще этой зимой ходила так... Было как то, что ноги чуть к камням не примерзли, но ничего. В центр, в люди, ясно, так не хожу и вообще это свое закаливание сильно не афиширую. Если бы босой в сельсовет пришла, девчата, вероятно, со смеху попадали бы!.."
Отредактировано Olga Gavva (2008-06-06 14:00:21)
нет..уже не ищем- не надо тапки, там микробы 
