Сам такие наказания не одобряю, но нашел 

Скорее уж поощрение... 

<_<

Отредактировано примардо (2012-01-23 23:35:09)

Что пишет хорошо, это хорошо)
Форма важнее содержания, это несомненно. Но все же содержание имеет значение.
Хаецкую я не читал. И не по тому, что я такая возвышенная личность и брезгую подобной литературой.
Читать о женских пытках всегда интересно, мы так устроены, и стесняться здесь нечего.
Только сдается мне, что у нее все только ради этого и писано (извини, с советских времен привычка - высказывать мнения о произведениях, которые не читал  ). Но раз мне так кажется, для меня это так и есть.
А читать литературу столь узкой тематики для меня скучно.
А может, срабатывает защитная реакция. Подобное чтение - это всегда игры с собственной психикой, не стоит ими злоупотреблять.

Отредактировано примардо (2011-12-01 10:53:14)

Тем более не буду читать.
Чего это за фэнтази без женских пыток?

мммм... яойное\слешевое?)

Если это проверка на знание мною этих странных терминов, сразу отвечу - не знаю.
Если это вопрос, нужен перевод. 

Кошмар какой. Этих персонажей я бы реально запытал до смерти...

а, теперь все окончательно подтвердилось, хотя и с самого начала было очевидно...

Что Вы удивляетесь? У каждого свои интересы  :ph34r:

Спасибо за ответ...
Почему всегда и за все приходится отвечать самому?
*****************
Р. Шеридан.
БОСОНОГОЕ НАКАЗАНИЕ
(из не везде опубликованного).

Пьеса в одном очень маленьком действии.

Действующие лица:

Сэр Генри Баскервиль, по ходу эсквайр.
Сэ... Прасковья, его супруга, урожденная (не знаю, что это значит, но о женщинах так всегда пишут).
Ольга, их дочь, тоже скорее всего урожденная, студентка текстильного техникума, на сцене не появляется, а жаль...
Баски, их пес, мерзкое слюнявое животное, метр тридцать в холке, на сцене не появляется, и слава богу, лучше бы ему вообще не родиться, сволочь такая...
Дурремор, дворецкий, только и делает, что болтается на сцене.

Да, жена Сэра тоже на сцене не появляется, зато громко разговаривает из-за кулис.

Трехкомнатный фамильный склеп Сэра Генри. Хозяин прогуливается у входной двери, разглядывая валяющуюся на половичке нечищеную обувь. Дурремор неотступно следует за ним.

С э р Г е н р и.   Дурремор!
Д у р р е м о р.  Я здесь, Сэр.
С э р Г е н р и.  Где Ольга, Дурремор?
Д у р р е м о р.  Ушла на занятия, Сэр...
С э р Г е н р и.   На какие, к ебеням, занятия? Вот ее вьетнамки, вот валенки, а вот кеды. В чем она ушла, Дурремор?
Д у р р е м о р.    Не могу знать, Сэр...
С э р Г е н р и. (орет).     Прасковья!
Г о л о с  П р а с к о в ь и  и з-з а  к у л и с.    Милый?
С э р Г е н р и.    Прасковья, Ольга не просила твои туфли?
Г о л о с  П р а с к о в ь и  и з-з а  к у л и с.    Нет, милый.
С э р Г е н р и.   Блять, в чем же она ушла? Дурремор, может, она надела лыжные                    ботинки?
Д у р р е м о р.    Вряд ли, Сэр. Баски сожрал их еще на прошлой неделе...
С э р Г е н р и.    Так в чем она ушла?!!
Д у р р е м о р.   Похоже, что босиком, Сэр.
С э р Г е н р и.   Боже мой... дочь Сэра - девушка с грязными подошвами! Босиком в городе... Босиком в метро... Босиком в школе и ВУЗе...
Г о л о с  П р а с к о в ь и  и з-з а  к у л и с.  Милый, вспомни нашу юность. Как мы ходили в нашем поместье босиком по навозу, как обычные босые фермерские дочери. Было так прикольно... Почему Ольга должна быть обутой, когда нужно быть босиком? Она ведь еще ребенок, ей тоже хочется получить босоногое воспитание...
С э р Г е н р и. (взрываясь).    Ребенок? Восьмой раз за неделю уходит из дома босая! Это наказание, а не ребенок!
Д у р р е м о р.   Босоногое наказание, Сэр...
С э р Г е н р и.  Пошел вон дурак! Хотя... погоди...
- уходит за кулисы. Оттуда раздается истошный визг Прасковьи, перемежаемый криками "Милый, что ты делаешь?!". Возвращается из-за кулис уже босой, в руках собственные башмаки и домашние туфли жены. Бросает их в кучу обуви у входа. -
Вот, собери все это дерьмо и отдай этой ублюдошной скотине Баски. Пусть жрет, ненасытная тварь.

Занавес.

Дублин, 1812.

Текущая хроника и особые происшествия
Дневник В. Ф. Одоевского 1859-1869 гг.

    [6--12 ноября]
       Толкуют так называемые бояре об эманципации. Я вспомнил анекдот, рассказанный мне матушкой; в ее время (т. е. около 1790 года) в Петербурге одна важная барыня, родственница Глазовой (Аграфены Петровны) наказывала свою девку следующим образом: обливала ее водою, и потом заставляла ее босую ходить по набережной в мороз, а сама из форточки ей кричала: "что? каково? бестия! каково?" -- "Таково тебе будет на том свете" -- кричала ей в ответ нещастная девка. -- Теперь этого именно не делают, но московский генерал-губернатор Тучков мне сказывал, что никогда, как теперь, помещики не предаются насильному разврату со своими крепостными женками и девками. -- "Кажется, -- говорил Тучков, -- что они спешат [воспользоваться] остатками своей крепостной власти. Мои им убеждения тщетны".

Стеклянные книги пожирателей снов
Гордон Далквист

Мисс Темпл посмотрела на его строгое лицо, а потом — на неприступно-красивую графиню ди Лакер-Сфорца, чья идеальная улыбка одновременно была холодной, как камень. Четверо мужчин смотрели на нее пустыми глазами, а принц ковырял у себя в носу ногтем. Неужели их всех преобразовал Процесс, а их суждение освободилось от всяких нравственных запретов? Она видела шрамы на лице принца и коротышки. Впечатление было такое, что пожилой мужчина смотрит на нее какими-то остекленевшими плотоядными глазами — вероятно, его шрамы уже сошли, — и только у другого военного было нормальное выражение, в котором можно было прочесть как определенность, так и сомнение. А на лицах остальных была лишь бесчеловечная, не ведающая сомнений уверенность. Кто из них станет ее палачом? Наконец она перевела взгляд на миссис Марчмур, бесстрастное выражение которой скрывало, как полагала мисс Темпл, искреннее любопытство… словно она не знала ни что будет делать мисс Темпл, ни чем это закончится, если мисс Темпл все же подчинится.

— Похоже, у меня нет выбора, — прошептала мисс Темпл.

— Нет, — согласилась графиня и, подняв бровь, повернулась к крупному человеку, сидевшему рядом с ней, словно давая знать, что ее роль в этом деле закончена.

— Я вам буду весьма признателен, мисс Темпл, — сказал граф д'Орканц, — если вы снимете ваши чулки и сапожки.
* * *

Ей пришлось идти босиком (в таком виде ей никак не убежать от них по грязным, усыпанным камнями улицам) вниз по лестнице и из отеля «Сент-Ройял». Миссис Марчмур осталась, а все прочие пошли с мисс Темпл — военный, коренастый человек со шрамами и пожилой отправились вперед за экипажами, граф и графиня двигались по бокам от нее, сзади принц под ручку с мисс Вандаарифф. Спустившись по лестнице, мисс Темпл увидела за стойкой нового портье, который лишь уважительно поклонился в ответ на величественный кивок графини. Мисс Темпл не могла понять, зачем такой женщине вообще нужен Процесс или волшебное синее стекло? Она сомневалась в том, что найдется много людей, кому может хватить силы воли или желания противостоять ее напору. Мисс Темпл взглянула на графа, который бесстрастным взглядом смотрел вперед, одной рукой опираясь на свою трость с набалдашником, а в другой неся книгу, напоминая свергнутого короля, намеревающегося вернуться на трон. Она чувствовала, как ковер щекочет ее ступни. Девчонкой она привыкла бегать босиком по плантации отца, и тогда ступни у нее были мозолистые и жесткие. Теперь они стали мягкими и чувствительными, как у любой изнеженной молодой леди, и были не меньшим препятствием к побегу, чем кандалы на ногах. С отчаянием и тоской вспомнила она маленькие зеленые сапожки, затолканные куда-то под диван. Она знала, что теперь уже никто не позаботится о них, и спрашивала себя: а позаботится ли кто-нибудь теперь о ней?

У дверей отеля ждали два экипажа: один изящный маленький, другой — большой черный с крестом на дверях, как ей подумалось — макленбургским. Принц, мисс Вандаарифф, военный и коренастый мужчина со шрамами забрались во второй экипаж, а пожилой сел рядом с кучером. Швейцар отеля открыл дверь маленькой кареты для графини и мисс Темпл, которая своей ступней почувствовала резную металлическую поверхность ступеньки. Она села против графини, а мгновение спустя к ним присоединился граф, под весом которого карета накренилась. Он сел рядом с графиней, и швейцар закрыл дверь. Граф постучал тростью по крыше, и карета тронулась. С того момента, когда граф потребовал, чтобы она сняла сапожки, и до начала движения кареты никто не произнес ни слова. Мисс Темпл откашлялась и посмотрела на них. Долгое молчание почти всегда выводило ее из себя.

...

Поездка в экипаже закончилась у вокзала Строппинг, и мисс Темпл снова заставили идти босиком — вниз по лестнице, через вокзал до поезда. Она была уверена, что подошвы у нее почернеют от грязи, оставленной множеством ног пассажиров, и убедилась в этом, когда остановилась и, нахмурившись, приподняла ногу, но ее тут же подтолкнули — не останавливайся. Она снова шла между графом и графиней, сзади принц со своей невестой, а замыкали шествие трое других. Разные люди, мимо которых они проходили, вежливо кивали. Она решила, что приветствия относятся к узнаваемым персонам принца и мисс Вандаарифф, но их ничуть не смущал вид босоногой молодой леди, которая, судя по ее виду, вполне могла позволить себе иметь горничную, помогавшую ей причесываться, но при этом разгуливала босиком. Мисс Темпл старалась вообще не думать о них, даже когда их вопросительные взгляды выражали открытое неодобрение. Она вместо этого внимательно смотрела вокруг — не представится ли хоть малейший шанс для бегства, но ничего не находила и даже отвергла возможность броситься к двум констеблям в форме — она находилась в таком аристократическом обществе, что никто не поверил бы ее рассказу о похищении. Значит, ей придется бежать из поезда, решила она.

Не успела она утвердиться в этом плане, как погрузилась в уныние, заметив две фигуры, ожидавшие вместе с проводником на платформе у открытых дверей заднего вагона. Один из них, судя по описанию доктора Свенсона, был Франсис Ксонк — во фраке, надетом только на левую руку, потому что правая его рука была вся забинтована. Другой, высокий, в черном пальто из жесткой ткани, — его она узнала бы с другого конца вокзала и через тысячу лет. Мисс Темпл остановилась как вкопанная, но граф д'Орканц мягко взял ее за плечо, и она сделала несколько неуверенных шагов. Он отпустил ее, даже не удостоив взглядом, и она, скосив глаза на графиню, увидела на ее лице жестокую улыбку.

— Ах, вы только посмотрите: Баскомб и Франсис Ксонк! Может быть, за время пути произойдет счастливое воссоединение влюбленных!

Мисс Темпл снова остановилась, и снова рука графа подтолкнула ее вперед.

...

Двое мужчин шагнули вперед поприветствовать графиню. Первым поклонился Ксонк, взял ее руку в свою и поднес к губам. И мисс Темпл, и без того немало униженная, была совершенно ошеломлена недвусмысленной гримасой, появившейся на лице Франсиса Ксонка, когда рука графини оказалась у него под носом — та самая рука, что недавно была у нее между ног. С улыбкой он заглянул в глаза графине, одарившей его не менее порочной улыбкой, и не поцеловал ее пальцы, а неторопливо провел по ним языком. Он отпустил ее руку, щелкнув каблуками, и с заговорщицкой ухмылкой посмотрел на мисс Темпл. Она не протянула ему руки, а он не попытался взять ее, повернул голову к графу и улыбнулся ему еще более широкой улыбкой. И мисс Темпл отвернулась от него, невольно обратив взгляд на Роджера Баскомба, который, в свою очередь, прикладывался к ручке графини. Опять она увидела, что ее запах не остался незамеченным, хотя Роджер повел себя иначе — никакой тебе порочной улыбки, а скорее секундное замешательство. Он, избегая смеющихся глаз графини, слегка коснулся ее пальцев губами и сразу же отпустил ее руку.

— Вы, кажется, знакомы, — сказала графиня.

— Безусловно, — сказал Роджер Баскомб и коротко кивнул: — Мисс Темпл.

— Мистер Баскомб.

— Вы, кажется, потеряли сапожки, — сказал он не без некоторого сочувствия в голосе.

— Хорошо, что только сапожки, а не душу, мистер Баскомб, — ответила она, и голос ее в собственных ее ушах прозвучал по-детски. — Или я должна сказать «лорд Тарр»?

Роджер встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза, словно хотел что-то сказать, но не мог в этой компании. Потом он повернулся к графине и графу.

— Прошу вас — нам пора садиться. Поезд отправляется.

Отредактировано ppk (2012-03-25 09:11:31)

Ого! Это сам Крамер в жесткое садо-мазо подался или любители подражают?

Отредактировано ppk (2012-05-29 15:37:55)