Св. Жанна д'Арк. Витражи.

Гин (Guînes)

Домреми (Domrémy-la-Pucelle)
то есть "Домреми [деревня] Девы", расположенная в в Лотарингии.
Прославлена как родина Жанны д’Арк.

Луара (Loire)

Лион (Lyon)

Отредактировано ppk (2010-12-15 17:03:23)

шарк, никак ты уверовал?...

Круто! Пионеры с горном и барабаном обзавелись крылышками и пристроились на коленях у Санты... А почему без галстуков? Колпак что ли спионерили бы да приспособили.

В одной из синтоистских легенд говорится о том, как богиня солнца Аматэрасу обиделась на своего супруга Сусаноо и спряталась от него в пещере. После этого во всём мире наступила тьма.
Остальным богам это не понравилось и они решили хитростью выманить Аматэрасу обратно. Они поставили перед пещерой Аматэрасу зеркало. И попросили богиню Удзумэ исполнить танец. Удзумэ станцевала босиком на перевернутой деревянной бадье (судя по тексту легенды это было нечто вроде стриптиза) и боги рассмеялись. Аматэрасу услышала шум, из любопытства, выглянула из пещеры и, увидев своё отражение в зеркале так засмотрелась (она никогда раньше не видела себя), что простила Сусаноо и решила вернуться.

Вот так, приблизительно, это выглядело.

Отредактировано elias (2011-01-09 15:02:49)

Дьявольские повести
Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи

В карете мать и дочь были еще ближе, чем в вечной оконной амбразуре, но разговаривали они не больше, чем там… Что еще им было сказать друг другу? Они уже все сказали. Повергнутые в тоску и поглощенные собою, ни та, ни другая ни разу не высунулись из экипажа, чтобы развлечь на ходу взгляд каким-нибудь пейзажем или мало-мальски любопытным предметом, Их ничто больше не интересовало. Они проводили долгие часы дневных перегонов в молчании, гораздо худшем, чем перебранка, не испытывая сострадания друг к другу, — обеих ожесточила нестерпимая обида обе питали взаимное озлобление: одна — из-за того, о не сумела ничего вытянуть из упрямой и глупой девчонки, хотя та была ее дочерью и сидела с нею колено к колену; вторая — из-за всего, что думала о ней мать, ее несправедливая мать. Долгая поездка по Франции оказалась крестным путем в полтораста лье для обеих… и для Агаты, как та ни радовалась возвращению на родину, потому что служанка откликалась на любое страдание Ластени. Она придерживалась все того же мнения о неизвестном недуге ее «голубки»,

от которого не спасают людские лекарства и от которого, на ее взгляд, было только одно верное средство — изгнание бесов. Однажды она даже попыталась убедить в необходимости этого г-жу де Фержоль, но та. неколебимая в своей вере, отклонила ее совет, что показалось вовсе уж непостижимым благочестивой Агате. Однако по прибытии в Олонд она дала себе слово настоять перед хозяйкой на том, что предлагала. Нормандка, она сохраняла все культовые пристрастия родных краев. Одним из самых древних таких пристрастий, поскольку оно восходит к Людовику Святому,[425] там является почитание присноблаженного Тома де Бивиля, исповедника этого короля. Агата вознамерилась отправиться босиком к гробнице святого человека, который исцелением Ластени умножит число совершённых им чудес, а уж если не поможет и он, она обратится к духовному наставнику девушки и попросит изгнать из бедняжки бесов. Невзирая на свою полную и доказанную преданность баронессе и фамильярность в разговорах с ней, Агата была не очень-то смела с властной хозяйкой, умевшей затыкать ей рот одним словом, а то и просто молчанием. Впрочем, власть этой надменной души над другими как раз и объяснялась ее способностью охлаждать симпатию, вселяя чрезмерное почтение к своей особе, и отправлять обратно на небо божественное Доверие, когда оно, раскрывая объятия, излетало с горних высей на землю.

...

Итак, Агата отправилась туда босиком с наивностью средневековых паломников, которая, невзирая на успехи современного безбожия, еще встречается в этом краю глубоко укоренившихся обычаев. Пробыв в отсутствии четыре дня, она вернулась в Олонд без всяких надежд и еще более грустная, чем перед уходом. Теперь она сомневалась в чуде, о котором однажды молила с такой несокрушимой уверенностью в успехе, потому что сверхъестественное и чудовищное видение смущало теперь стойкость веры в ее душе, открытой для всех влияний и традиций среды, в которой она прожила юность. Она собственными плотскими глазами видела страшную вещь, рассказы о которой сотни раз слышала в детстве, и виденное ею — это знал каждый крестьянин в округе — было предвестием смерти.

Она шла тогда по тропинкам Олонда, сильно запаздывая из-за усталых ног, потому что и к гробнице, и обратно отправилась босиком в соответствии с обетом, принесенным ею ради исцеления Ластени. Была уже поздняя ночь, вокруг — поля без домов, ни поблизости, ни вдалеке ни души, везде лишь одиночество и безмолвие. Старуха торопилась, потому что шла одна, хотя и не боялась ни безмолвия, ни одиночества. Ничто не нарушало безмятежности ее разума, такого же спокойного у нее, как совесть. Утром она причастилась, и это разливало в душе ее божественный мир. Давно уже взошедшая луна тоже разливала в природе свое, такое же божественное, спокойствие, как утреннее причастие разлило его в душе этой христианки, и две эти безмятежности плыли лицом к лицу в мирной ночи. Вдруг — в иных местах проселки чрезвычайно сужаются — дорога, избранная Агатой, стала не шире тропинки, и в тот же миг служанка заметила еще довольно далеко от себя в голубоватом отблеске луны нечто белесое, что она приняла за туман, встающий над землей, всегда несколько влажной в этой части Нормандии. Но, продолжая идти, она отчетливо различила, что это не туман, а гроб, стоящий поперек дороги и перегородивший ее. По древним традициям и верованиям края, такой таинственный гроб без провожающих и словно брошенный разбежавшимися носильщиками, служит, когда на него натыкаешься светлой ночью, несомненным предвестием близкой смерти, и, чтобы отвратить дурное предзнаменование, следует отважиться приподнять его и поменять концами. Агате когда-то рассказывали, что кое-кто, пренебрежительно посчитав такое видение обманом чувств, набирался храбрости и непочтительно перешагивал через гроб, словно через низкий плетень, но на заре таких смельчаков находили в беспамятстве на том же месте и в течение года они хирели и умирали. Агата была от природы не трусиха и, кроме того, слишком религиозна, чтобы до ужаса бояться смерти, но — подумала она — здесь-то кончина угрожает не ей самой, а Ластени. Поэтому, невзирая на всю свою смелость и религиозность, служанка на мгновение застыла перед гробом, который с каждым шагом, приближавшим ее к нему, приобретал все более четкие, зримые, осязаемые очертания. Луна, это бледное солнце призраков, очерчивала его, придавая ему сходство с белым пригорком на черной полосе тропы между двумя живыми изгородями.

«Ну, — сказала она себе, — предназначайся гроб для меня, мне, пожалуй, недостало бы сил его повернуть, — но для нее!..» И, опустясь на колени в колею и отчитав дюжину молитв по четкам, чтобы силы — не дай Бог! — не изменили ей, Агата перекрестилась и наконец рискнула.

Но гроб оказался не в меру тяжел для ее рук, и это надрывало ей сердце: ведь, чтобы заклясть судьбу и смерть, которые он предрекает, его нужно повернуть, а у нее не хватит на это сил. Гроб весил слишком много. Он не поддавался. Она сделала усилие, но усилие не заменяет силу. Гроб не двигался с места. Он, казалось, был приколочен к земле. «Раз он такой тяжелый, значит, в нем покойница», — решила Агата и опять подумала о Ластени… Задумав добиться своего, да еще с решимостью, способной вырвать из земли гору, и тем не менее не способная сдвинуть с места четыре жалкие сосновые доски, впав в отчаяние от своего бессилия и зловещего предзнаменования, она вновь принялась молиться, и вновь все было напрасно; тогда, удрученная, сломленная и понимая, что не может оставаться тут всю ночь, она прошла по одной из узких полосок земли, отделявшей гроб от живой изгороди. Теперь она тоже испугалась. У нее задрожали руки, которыми она касалась холодного гроба: ведь она только что ощутила всей своей плотью его материальную доподлинность. Однако, немного отойдя, она почувствовала угрызения совести и смело подумала: «А что, если попробовать еще разок?»

Но когда она обернулась, чтобы возвратиться, на прямой и безлюдной дороге ничего больше не было. Гроб исчез. Агата не сумела бы даже показать, где он стоял. Тень опять окутала мраком путь между двумя живыми изгородями, освещенными и неподвижными: в ту ночь — вещь необычная для этих приморских мест! — ветра не было.

— Бог не дышит, — сказала Агата. — А где воздух неподвижен, там владения домовых, а они — бесы.

Поэтому, охваченная ужасом, затопившим ей душу этой безветренной ночью, когда даже луна, казалось служанке, «светила по-необычному», она заторопилась и пошла быстрее, но на ходу ей чудилось, что месяц, который был от нее слева по горизонту, шагает с ней в ногу и напоминает череп мертвеца, упорно провожающий ее. Чем дальше шла Агата, тем больше она бледнела. Зубы у нее стучали. И когда на развилке дорог месяц, находившийся по левую руку ее, оказался из-за поворота тропинки у нее за спиной, «я, — признавалась она много позже, когда воспоминание начинало леденить ее, — подумала, что этот череп, катящийся по небу, преследует меня и явился, словно адский кегельный шар, переломать мне мои старые ноги, а без них я не дойду до дому».

В Олонд, правда, она добралась, но совершенно разбитая. То, что она видела, заставляло ее страшиться, как бы, вернувшись, она не стала там свидетельницей нежданного несчастья. Ее успокоила лишь мрачная тишина дома. Спят мать с дочерью или не спят? Из их закрытых комнат не доносилось ни малейшего звука. На другой день она нашла, что со времени ухода ее в паломничество Ластени несколько посвежела, и, не будь того ночного видения, она приписала бы своим молитвам некоторое улучшение здоровья ее бедной раздавленной Ластени. Она в подробностях рассказала г-же де Фержоль о своих странствиях, но умолчала о видении.

Пророчества киевских юродивых
http://community.livejournal.com/interesni...ev/2874415.html

Отредактировано Lam (2011-03-15 20:30:03)

С Пасхой!

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7

Отредактировано ppk (2011-04-24 08:14:54)

Страстная неделя на Филлипинах. Процессия самобичевания

Из ЖЖ:

...........В загадочных , разрушенных временем, и охраняемых вечностью храмах Камбоджи я искала себя.

Мечтая встретить на руинах заката цивилизации кхмеров рассвет, я слилась с миром духов

Гуляя босиком, я впитала всю энергию  этой таинственной земли. ....

Перов Василий Григорьевич (1833-1882) «Блаженный» 1879

Отсюда
http://www.liveinternet.ru/users/kykolnik/post141055845

http://suranov.livejournal.com/203832.html

Вернулся из Великорецкого. Уже в пятый раз. В целом, очень позитивные ощущения. Днём шли в самое пекло, по ночам промокали под ливневыми дождями. Как обычно, значительную часть пути прошёл босиком. По асфальту топал в кроссовках. Ноги сбил не сильно. За последний год, как оказалось, нагрешил ровно на две солидные мозоли. Бывало и больше...

Отредактировано Lam (2011-06-07 21:38:41)

http://ta-tochka.livejournal.com/794249.html

ВЕЛИКОРЕЦКИЙ КРЕСТНЫЙ ХОД
в журнале Другого:
http://drugoi.livejournal.com/3570915.html

Моя подруга Наташка ходила, и многие мои друзья и знакомые, а я все никак не отважусь - есть в этом что-то героическое, если учесть, что, как правило, православных испытывает непогода, которая устанавливается н начале июня в Вятушке. Для случайных читателей - ничего гламурного в этом мероприятии нет, и быть не может...
PS Очень страшно читать комментарии в посте Другого, очень... коллективное сознание офисного планктона, простите, пугает... а вдруг это заразно, а вдруг я сама однажды решу для себя что ходить пешком по земле, а не ездить на позолоченой би-эм-дабл-ю (видела такую на Брестской на днях) это... плохо? Уезжаю сегодня в Вятушку, буду ходить босиком (жду-не дождусь, какое это блаженство - босиком по траве, никогда не ношу обувь в деревне), потому что ребят, вся это мишура - все на что мы убиваем столько сил и времени, это все мило и забавно, и все это делает жизнь более удобной, но не более того, страшно что это становится основным содержанием и смыслом жизни...

Отредактировано Lam (2011-06-08 19:29:04)

МАТРЕНУШКА-БОСОНОЖКА ИСЦЕЛЯЛА ОТ ПЬЯНСТВА
В миру Матренушку звали Матреной Петровной Мыльниковой. Родом она была из Костромы, где вышла замуж за мещанина Егора Тихоновича Мыльникова, имела свой домик и бакалейную лавочку. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов вместе с мужем отправилась она в действующую армию сестрой милосердия. Свое жалование - двадцать пять рублей в месяц - она тут же раздавала бедным солдатам.
Муж Матрены погиб на той войне, и всю оставшуюся жизнь она посвятила служению Богу и ближним. Продав в Костроме все свое имущество, Матрена раздала вырученные деньги нищим и бедным, а сама отправилась странствовать. Первый ее путь был к соловецким чудотворцам. С тех пор она странствовала по святым местам России и Палестины, четыре раза побывав в Иерусалиме. Там приняла схиму с именем Марии, дав обет скрывать это от всех. Ходила она везде босиком, зимой и летом, не обращая внимания ни на какую погоду. Теплой одежды она тоже никогда не имела, а носила легкую, летнюю и обязательно белую - как эмблему ангельской чистоты.
Последние тридцать лет жизни старица провела в Петербурге - сперва на Петербургской стороне, а затем, с самого конца XIX века, у церкви Скорбящей Божьей Матери на Стеклянном заводе, знаменитой тем, что в ней хранилась чудотворная "икона с грошиками" (затем она была перенесена в специально для нее построенную часовню). В этой часовне, церкви и на Шлиссельбургском проспекте Матренушку можно было встретить почти всегда - босую, в белом одеянии и с посохом в руках. Занимала она небольшую квартирку в деревянном полуразвалившемся домике рядом с церковью.
В народе очень любили Матренушку, верили в ее провидческий дар. Говорили про нее, что она помогает своей молитвой избавиться от пьянства. Матренушку любили плачущие и гонимые, жаждавшие утешения. Иногда старица принимала по сто человек в день, находя советы и утешая каждого как могла. Много почитателей было у нее среди интеллигенции и даже среднего и высшего столичного общества. Матренушке жертвовали деньги, которые она употребляла на благотворительные дела - раздавала бедным, помогала их семьям, посылала пожертвования в монастыри и бедные приходы. Одного только лампадного масла она рассылала по монастырям и приходским церквям больше 50 пудов в год.
Весть о ее смерти быстро разнеслась по Петербургу, и тысячи почитателей Матренушки пришли к ее дому. У праха почившей старицы почти беспрерывно совершались панихиды. Почитателей собралось такое множество, что они не помещались даже во дворе и молились прямо на улице.
Блаженную Матрену похоронили возле часовни, на высоком обрыве Невы. На белом кресте день и ночь теплилась неугасимая лампада.
В 1930-х годах церковь взорвали, но часовня чудом уцелела (ее современный адрес - пр. Обуховской Обороны, 24). В 1991 году ее передали подворью мужского Зеленецкого монастыря. Пять лет назад восстановили и могилу блаженной Матрены. На белом кресте - надпись: "Блаженная старица Матрена-босоножка Санкт-Петербургская юродивая (в тайном постриге схимонахиня Мария) 1814 - 30.III.1911". Как и прежде, на ней часто можно увидеть живые цветы, а значит, и сегодня живет в Петербурге память о Матренушке...

ссылка

Отредактировано ppk (2011-06-19 09:45:19)

Босиком по Нерехте
   Давно я что-то ничего не выкладывал. Уж простите, ремонт - это как мини-революция и землетрясение со всеми вытекающими. Совершенно случайно так совпало, что наша поездка в Кострому в конце мая совпала с небольшим, но совершенно замечательным праздником - днем памяти Пахомия Нерехтского в селе Троица около городка Нерехта.

   Нельзя сказать, чтобы я был религиозным человеком и сильно чтил святых угодников, но вот в Нерехту поехал, купившись на  традицию, которая связана с этим днем. Ежегодно в последнюю субботу мая люди собираются у Троице-Сыпановой женской обители, пьют родниковую воду и босиком трижды забираются на невысокую горку у подножья монастыря для исцеления недугов.

http://korni-duba.livejournal.com/108189.html

Отредактировано Lam (2011-07-08 21:00:12)